Яковлев А. Сумерки

Подготовку этих проектов координировал академик Ни­колай Петраков. Это была полновесная программа нового этапа демократической Реформации, который наступил пос­ле августовского мятежа. Все, однако, ушло в песок. Но се­годня без конца ахать и охать по этому поводу тоже нет смысла. Теперь самое разумное — ответственно и професси­онально строить жизнь в России. И пусть другие бывшие со­ветские республики живут так, как они того хотят. Только вот швыряться камнями через границы не надо. Пошлое это занятие.

Я уже рассказывал, как оказался в Фонде Горбачева. При­шел на работу в здание, которое просил в свое время у Гор­бачева для организации Центра исследований. Но не полу­чил. Михаил Сергеевич начал путешествовать по миру с до­кладами, лекциями, на разные симпозиумы и конференции. Я в качестве вице-президента рассматривал планы исследо­вательских работ, семинаров, «круглых столов». И все бы ни­чего, но однажды я прочел в «Огоньке» материалы подслу­шивания моих телефонных разговоров, обнаруженных в бывшей канцелярии Горбачева. Мучительно было даже ду­мать об этом. Сразу же ожили и другие обиды, о которых я стал уже забывать. Пошел к Михаилу Сергеевичу, спросил у него, в чем тут дело? Он смутился и сказал: «Может, и меня подслушивали!»

Конечно, подслушивали. Как показало следствие по делу антигосударственного заговора в августе 1991 года, подслу­шивался весь высший эшелон власти. Материалы подслуши­вания хранились в «кремлевской кладовке», как называли особо секретные сейфы в общем отделе ЦК КПСС. В мате­риалах говорится, что подавляющую часть коллекции секре­тов составляли материалы технического контроля, то есть записи подслушанных разговоров. От любопытствующего уха Большого Брата (КГБ) нельзя было отгородиться ничем.

Следователи В. Степанков и Е. Лисов рассказывают, что сфера интересов Крючкова «была поистине безгранична. Слухачи из госбезопасности тщательно записывали разгово­ры Ельцина, Шеварднадзе, Александра Яковлева, Бакатина, Примакова и многих других союзных и российских руководи­телей, представителей демократически настроенной интел­лигенции, активистов «Мемориала», «Московской трибуны» и прочих движений оппозиционного толка, народных депута­тов, журналистов, в том числе и западных. Фиксировались не только беседы о политике. Крючкову было интересно все: кто кого любит или не любит, с кем и как предпочитает про­водить свободное время, в какой стране хранит, если смог за­работать, валюту, какую еду считает самой вкусной... Ну и мало ли о чем еще можно узнать из разговоров людей, кото­рые вполне доверяют друг другу. Руководитель президентско­го аппарата тщательно сберегал даже конверты, не говоря уже об автографах вроде предуведомления Крючкова: «Ува­жаемый Михаил Сергеевич! Это выдержка из материалов технического контроля», или резолюции Горбачева: «Вл. Ал.! Надо бы сориентировать т. Прокофьева (без ссылки на ис­точник)». Болдин прекрасно понимал, какое грозное оружие шантажа представляет собой содержимое его сейфа, неопро­вержимо доказывающее, что Президент был в курсе антиза- конной деятельности шефа госбезопасности».