Якудза: преступный мир Японии

– Вот что я скажу, – начал он, – сдается мне, это Гото распорядился, чтобы Кондо убили в Таиланде. Это жестоко. И низко. Для оябуна убить своего кобуна, чтобы защитить себя, – значит просто пробить дно. Все равно что собственного ребенка прикончить. Хуже только, когда наоборот.

Я согласился.

– Что, – спросил он, – вы пока под защитой полиции?

– Да, – ответил я, – но, думаю, ненадолго.

– Я читал вашу книгу «Пороки Токио». Ну, в переводе, но хорошем. Мне понравилось. Вы, похоже, всерьез ненавидите этого сукина сына. Думаете, он убил вашего адвоката?

Я сказал, что не знаю.

– Но, – добавил я, – учитывая, что я нанял адвоката, чтобы подать в суд на Гото, а десять дней спустя он погиб, поневоле задашься вопросом, совпадение это, несчастный случай или что-то другое. Я не знаю. Я до сих пор не знаю.

Повисла тишина. А потом он очень медленно глубоким скрипучим голосом произнес:

– Гото… Ятцау ка?

Когда он сказал это, я почувствовал, как все мое тело свело холодом. Заледенела рука с зажатым в ней телефоном, волосы от руки и до самой шеи. По-японски «ятцау» – то же, что «ятте симау», только менее официально. В переводе это означает «сделать что-то до конца».

Есть и совсем другое значение: хотите, чтобы я его прикончил?

На долю секунды мне захотелось искренне сказать: да! Ятцау!

Но… вы когда-нибудь смотрели боевик, где герой на протяжении всего фильма убивает злодеев направо и налево, а потом у него появляется шанс уничтожить суперзлодея и он этого не делает? Он говорит что-то вроде: оставлю это на усмотрение закона. Или: я не собираюсь опускаться до твоего уровня. Ребята, надевайте на него наручники и уводите отсюда. Я смотрю такие фильмы и думаю: эй, чувак, ты весь этот чертов фильм мстил остальным приспешникам, а теперь ты вдруг за закон и порядок? Но это фильмы.

Я глубоко вздохнул и сказал:

– Нет.

И тут же, к моему удивлению, Старейшина извинился:

– Простите. Не надо было задавать такой вопрос. Я должен был просто это сделать. Простите меня.

– Все в порядке, – вымолвил я.

– Вот что: я с ним поговорю. Я в любом случае собирался. Я дам ему понять, что если с вами или с близким вам человеком что-то случится, ему это с рук не сойдет.

– В каком смысле?

– Если вы поскользнетесь в ванне и погибнете, или попадете под машину и погибнете, с ним кое-что произойдет. Если погибнет какая-нибудь из дам, с которыми вы спите… вы понимаете, да?

– Да, можете без подробностей. Хорошо, поговорите с ним. Я буду благодарен.

– Считайте, что дело решено. Пока я жив и вы живы, он будет каждое утро просыпаться в надежде, что с вами все в порядке.

– Спасибо.

– Да не за что. Это моя работа. Спите спокойно. Сицурей симасу[20].

Все вышло гораздо лучше, чем я ожидал. Мой враг покинул Японию. Внешняя сила ввела в наши так называемые отношения пункт о взаимном уничтожении, и я не сомневался, что жизнь ему дорога.

Теперь у меня было гораздо меньше страхов и больше причин продолжать жить. И я решил, что если возьму себя в руки, то смогу выполнить какую-нибудь опасную работу. Образцово опасную.

Глава восемнадцатая. Олимпийские игры якудза: публикуй или погибнешь!

Одно фото стоит тысячи слов. Порой оно даже может стоить обоих колен, сломанных бейсбольной битой. Был случай, когда за фото председателя Олимпийского комитета Японии рядом с главой «Ямагути-гуми» репортер был избит до полусмерти. Я не особенно горел желанием разделить его участь.

Вроде бы фото было несколько, но всеобщее внимание должно было привлечь одно – примерно 2005 года. На нем Хидетоши Танака, вице-председатель Олимпийского комитета Японии, сидел рядом с Синобу Цукаса, главой «Ямагути-гуми», в баре в Нагое, и вид у обоих был довольно дружелюбным. И если внимательно посмотреть на левую руку Танака, можно было заметить, что на ней кое-чего не хватает.

Я торопился. Мне нужно было, чтобы написанная мной обо всем этом статья, дополненная интересной фотографией, разошлась как можно скорее, а мой редактор в «Ньюс Вик» все тянул и тянул.

– Кай, публикуй или погибнешь! Ради всего святого, выкладывай уже чертово фото в Интернет. Мы же договорились, чувак!

– Джейк, я все понимаю. Я работаю над этим. Не волнуйся!

Ему было легко говорить: он сидел в Лос-Анджелесе в полной безопасности. А я был в Токио и раскручивал историю, которая могла связывать Олимпийский комитет Японии с организованной преступностью. И я вынужден был ею заняться только потому, что репортеру «Кейтен Симбун», правого скандального издания, который мог сделать это за меня, сломали ноги.

Когда вы исследуете потенциально опасную историю, важна скорость. Вы должны заранее подготовить статью, подтвердить свои факты и охватить сразу всех фигурантов – в течение двадцати четырех часов. Я не знаю, как это работает в США или Европе, но в Японии нужно дать субъекту разоблачения возможность защитить себя перед публикацией.