Якутские рассказы

Тут же, вспомнилась одна история. Как шаман, однажды, загубил в тайге охотника. Видно, недолюбливал — иль что. Накамлал ему такую жуть, что якуты-бедняги, до сих пор, трясутся!.. Потерялся, в общем, парень, и с концом. А нашли его, изгрызенным зверьём, весною. Сам же, в свой капкан попался, дурень! И открыть, на лютом-то морозе, вишь, не смог!.. Злой шаман, — и до суицида, самоубиения, кстати, может довести. Нет уж! — нужно ехать дальше, дальше!!

— Что, не хочешь тормозить, а? — угадал мысли охоннёр. — Остановишься! — уверенно добавил. — Всё равно, придётся это сделать.

Я покрылся потом.

Въехали на мрачную поляну. Метрах в 25-ти, — высилась матёрая сосна. Шаман-дерево, однако!.. А под ним сугроб: — чудовищный могильник. Тревожный свет луны, сквозь дикую метель, освещал, едва-едва, «дантову» картину.

Я прибавил скорости, и вдруг.. мотор заглох!.. ЗИЛ остановился. Ну, прямо супротив могилы!!.. Да что за наваждение! Душа моя, буквально, ушла в пятки! Но переборов свой страх, быстро вылез из кабины и открыл капот. С карбюратором проблемы не было. Топливо имелось, электричество в порядке. А машина, будто, умерла. Да что ж такое?! Ведь движок работал, как часы, а теперь, не подавал и проблеска, какой-то, «жизни»!..

Внезапно, подошел старик. Выплыл, как из ада!.. Говорит серьёзно: «Пойдём, — сходим!». Я же, снова, — под капот. Но бесполезно. Словом, чтоб машина не замёрзла, принуждён был, взять спиртягу и пойти. Понял просто, что «сценария» другого нет! Иррациональным, как-то, всё это казалось. Ну, а по другому если, — то необъяснимым.

Проваливаясь в снег по пояс, — в свете фар, — пробились до могилы. Шаман-дерево, увешенное снизу лентами, в кронах, издавало мрачный гул. «Ш-ш-ш, — ш-ш-ш, — ш-ш-ш.». Вроде, как огромная змея шипела! Жутко, что там говорить. Я, со страху-то, едва не обезумел и не убежал!..

— Шаман сам выбирает место успокоения! — прохрипел старик. — Открывай бутылку!

Первым делом, спирт разлили на могилу. Охоннёр прочел торжественные заклинания. А потом, и сами глотанули пойло, прямо из горла.

Спирт, огнём, обжег и глотку, и желудок. Благодатное тепло пошло по телу. Тревога, ясно дело, сразу улеглась. Возвернулись, молча, до машины.

— Вот теперь-то, можно ехать. — удовлетворённо, молвил охоннёр. И полез в кабину ЗИЛа. Я, как зомби, — последовал за ним.

— Заводи!

_— ?!

— Заводи, сказал!

И как только повернулся ключ, — двигатель, внезапно. заработал! Что за штучки! Не иначе, колдовство! Другого объяснения я, попросту, найти не мог.

Попилили себе дальше. Но что удивительно, — ощущал чудеснейшее облегчение! Причем, не от того, что, позади, оставили могилу. Совершенно от другого!.. Да и не только облегчение. Если до шаман-сосны, два часа мне показались вечностью, то сейчас, — время, словно бы. ускорилось!.. То есть, чувствовал себя в ином, как будто, измерении; в ином душевном качестве! Я не вёл машину, а летел на звёздном корабле, в необозримом мировом пространстве! Три часа дороги, обратились тридцатью минутами.

Вот тебе и «шаманизм», — осмеянный, игриво, кое-кем!.. Да за такие «горних» полчаса, легко и жизнь отдать, не сожалея!.. Чары, впрочем, постепенно утихали. И вскоре, эйфория отошла совсем. Дорога поднялась на берег стылого Вилюя, цепляясь, высоко, у верха древних скал.

Иначе говоря, нужно было, быть поосторожнее. На Вилюй, я даже не смотрел, — настолько занялся опасным переездом. Валуны, то и дело, преграждали путь; иногда машина, запросто, могла сорваться в реку. Но берег стал, заметно, понижаться и, — в конце концов, — мы очутились, вдруг, на дне лощины.

Здесь, был проложен небольшой мосток, через приток реки. Скорее, — чрез ручей, промёрзший и покрытый толстым слоем снега. А мост в такой глуши, известно, верный признак близкого жилья. Но охоннёр и бровью не повёл. Лишь, чуть заметно, кашлянул, устало опустивши веки.

— Заимка скоро. Вон, на том яру!.. — одним взглядом, властно, показал.

Впереди, — на крутом, высоком берегу, — слабо засветился огонёк. В реку, ниже, опускался скальный пласт под 40 метров. А когда поднялись в гору, — с высоты, открылась панорама дикого Вилюя, петлявшего, змеиной лентой, посреди седой тайги и скал. Небо очистилось от туч, призрачно сверкали звёзды, а полная, жутковатая луна рассеивала мёртвый свет, по бескрайнему простору ночи. Над Вечным, так сказать, Покоем, если вспомнить Левитана. Сибирский только, — языческий, якутский вариант. И дело было ночью, на свирепейшем морозе.

Наконец, подъехали к заимке. Окружала её изгородь: столбы на три жердины. Мне она была по грудь, когда вышел из машины. Встал у низкого воротного столба.

Охоннёр и говорит: «Бери бутылку. Пошли чай пить!» (в Якутии не говорят «пить водку»). Вокруг было темно, — лишь за изгородью, тускло так, теплился свет в окошке. Вошли в ворота, подойдя к приземистой избёнке. Невдалеке, чернел хотон — сараец для скота.