Йалка

Мне хотелось открыть все окна, спеть, станцевать, мне хотелось сделать сальто назад, пройтись колесом, но я прошел на кухню и съел порцию воскресных блинов, которые Андрей пек каждые выходные.

Я всю ночь говорил с Натали. И ничто не могло испортить осознания этого факта.

– Глянь, че нашел.

Андрей протянул мне фотографию Натали, отрезанную от моей, из будки быстрых фото.

– Там блестки еще на полу.

– Это от карты желаний.

– Ну ладно.

Я положил фото в карман, сгорая от стыда, а Андрей вернулся к уборке. На экране телефона высветилось сообщение. Сегодня все в силе? Черт. Элина. Ну почему сейчас. Да, все в силе.

Я бессмысленно скроллил ленту. Убивал время, но оно не убивалось. Хотелось быстрее начать и быстрее кончить. В ожидании созвона я вымыл окно в своей комнате, вернее, гостиной под ревностным взглядом Андрея. Он потом перемоет. Перебрал рюкзак. Опять блестки. Старая одноразовая маска, гарантийный талон на новую, посадочные талоны, билет на автобус в деревню, счастливый, паспорт без обложки, блокнот, ручка, еще блокнот, красный линер, цветные стикеры, еще блокнот, потрепанный и обклеенный стикерами, черный маркер, его я использую, когда хочу навсегда удалить шутку, так, чтобы она даже из памяти стерлась, книжка по драматургии, едва ли больше моего блокнота. Я лениво открыл, задержался на подписи, прикоснулся к ней и начал читать.

«Друг, ты не случайно держишь в руках это методическое пособие. Либо ты студент ГИТИСа, либо мой личный ученик, либо какой-то шутник украл эту книгу у моего студента и подарил тебе».

А он хорош.

«В любом случае ты читаешь ее не случайно. Она нужна тебе. Именно здесь. И именно сейчас. Надеюсь, книга находит тебя в добром здравии. Ибо оно тебе понадобится в ближайшее время.

Ты заглянешь в святая святых древнейшего из искусств».

Немного пафоса еще никому не вредило.

«Ты больше не сможешь смотреть кино. Этот сладкий и жирный попкорн, которым нас пичкают киностудии, иссушая последние остатки мозгов, лишая фантазии».

Довольно амбициозное заявление.

«Я проведу тебя по истории драмы. И ты поймешь, что не обязательно насиловать женщин и детей, убивать беззащитных, взрывать самолеты и здания, топить котят и щенков, чтобы вызвать СОПЕРЕЖИВАНИЕ. Ты узнаешь, как без лишних действий рассказать историю. Забегу вперед – ее можно рассказать без слов.

Если эта книга тебе не поможет, ты купишь мой курс, и я лично, своими нежными артистическими руками, вылеплю, как Микеланджело, из тебя лицедея. Или верну деньги. Но скорее всего, нет, потому что я знаю свое дело».

А этот Медвог хорош. Мне захотелось на него посмотреть. Я нашел его сайт. Серьезно? Никаких соцсетей? Ладно. На сайте помимо пафосного шрифта его школы я нашел видео с выездных семинаров. В каком-то лесу люди в белых свободных одеждах пляшут у костра. Что это? Масленица? Никаких подписей. Только шаманская музыка и истерические танцы. Стало не по себе. Я представил себя пляшущим у костра. Нелепость. Стоит хоть одной искре коснуться меня, и я вспыхну, как новогодняя елка. Не та живая и ароматная, а синтетическая, какая всю жизнь была у нас в Архангельске. И каждый год я просил родителей купить новую, на что мама отвечала, что у нас и так самая лучшая елка, из Норвегии. Кто-то в Норвегии ее просто выбросил.

На другом видео Медвог с учениками у реки. Заходят по пояс в воду и машут руками. Что это вообще? Не похоже на актерские курсы. На сайте были и музыкальные клипы. На одном некий нуоли Йор Миллион зачитывал что-то вроде рэпа. Ладно. Это был самый настоящий рэп. Я плохо разбираюсь, звучит неплохо. Но зачем ему темнокожие танцовщицы? Потому что нуоли не умеют танцевать? Кажется, это миф.

* * *

Я забыл про Медвога и Йор Миллиона, когда позвонила Элина.

– Я скучала, – сказала Элина в камеру.

– Я тоже, – соврал я.

– Я разговаривала с Москвой о повышении. У меня недостаточно опыта, поэтому мне предлагают возглавить один из региональных филиалов.