Ямщина

«Все важнее важного, – сердито думал про себя Боровой, – если и дальше так пойдет, ты меня загоняешь, как дурную собаку, пока язык на два аршина не отвиснет…» Но подумать-то подумал, а сам выструнился, руки по швам, и отправился выполнять приказание, еще раз убедившись, что Сергей Николаевич – птица высокого полета: не успел еще и до дома дойти, чтобы собраться, а у ворот его уже поджидала казенная тройка, на которой Боровой тут же и отбыл в Каинск.

Хозяин постоялого двора подтвердил, что останавливались у него такие люди, но один из них заболел, но уже на следующий день выздоровел и утром выходил в город, а вот куда и к кому – неведомо. После отправился догонять своих и просил нанять бойкого ямщика. Нашел Боровой и ямщика. Тот, не виляя, выложил все, что знал, самое же главное – вроде бы, видел человека, который входил в лавку к Цапельману, и вроде бы, он был похож на седока, которого пришлось на следующий день мчать до Колывани.

И снова Сергей Николаевич потирал руки и рисовал под кружочками восклицательные знаки. А затем взял и огорошил:

– На этой неделе, пристав, вас выгонят со службы.

Боровой так растерялся, что даже не спросил – за что? А Сергей Николаевич, заметив его растерянность, поторопился добавить:

– На время, пристав, на время, так для дела нужно.

Со службы Борового выставили в два дня. И еще три дня дали на отдых. Никуда не вызывали, ничего не спрашивали и не приказывали. Боровой даже стал подумывать на третий день: а вдруг все по-настоящему, и совсем не для дела, которым занят Сергей Николаевич? Хотел уже идти к полицмейстеру, но тут явился нарочный и передал приказ, чтобы срочно прибыл по известному адресу.

Валил влажный снег, все расквасилось, грязь и мокреть летели в разные стороны, а тут еще Боровой, пока добирался, умудрился оступиться в яму и обрызгался до самых ушей. Потому и явился к Сергею Николаевичу в угрюмом настроении – надоела, если честно сказать, вся эта долгая канитель, неизвестно с какой целью затеянная. Хотел он уже проситься, чтобы его отпустили и посадили на прежнее место, но Сергей Николаевич опередил:

– Вот теперь, пристав, для вас и начинается основная работа, и главную надежду во всем нашем деле мы возлагаем на вас. А дело, еще раз напоминаю, – государственное!

«Слыхали мы про это, – молча досадовал Боровой, – не такие уж бестолковые, чтоб по десять раз одно и то же вдалбливать…»

Но тут же и забыл о своих мыслях, потому что Сергей Николаевич нарисовал ему такую картину, от которой крепкая голова Борового пошла кругом. Он узнал о государевых преступниках, о путевой тетради Гуттенлохтера, о неудавшейся экспедиции и о том, что тетрадь, отосланная из столицы на имя Дюжева, была перехвачена уже здесь, в Томске, а самое главное – неизвестные злоумышленники вновь собираются добраться до старых чудских копей и выгрести золото.

– Но им нужен точный маршрут и точное место, – говорил Сергей Николаевич, в упор глядя на Борового, – а узнать это можно только из путевой тетради Гуттенлохтера, которую мы изъяли, как я уже сказал, но пустили слух, что она вновь у Дюжева. Ваша задача – поступить на службу к Дюжеву, войти в доверие и убедить его, чтобы он отправил вас в Мариинскую тайгу за этим золотом. А они пойдут следом и обязательно себя выявят. Вот тогда мы их накроем, одним разом. Это, конечно, в общих чертах, о деталях будем говорить после.

Весь этот план, изложенный Сергеем Николаевичем, показался Боровому столь мудреным, что он с трудом представлял, как это может осуществиться. Но все дело ускорило появление Петра, о котором Борового известили еще в дороге, когда он шел с дюжевским обозом из Тюмени в Томск.

23

И вот теперь Боровой с Петром сидели на розвальнях и смотрели, как над высоким заплотом быстро догорает закат, а тени во дворе становятся длиннее и темнее. На крыльце дома несколько раз появлялся хозяин, но подойти так и не решился – терпеливо ждал, когда они закончат разговор.

– Получается, что мы живцы для крупной рыбы и забота у нас одна – сидеть и ждать, когда заглотят. Мрачновато… – Петр повернулся к Боровому, спросил: – А как же мы сплавляться будем? На первой же излучине засаду устроят и прихлопнут.

– А мы сплавляться не будем.

– Что, по тайге пойдем?

– И по тайге не пойдем. Нам с тобой, братец, похоже, одна дорожка – на небеси. Возлетим, как на воздусях. Пока я скакал на перекладных то в Колывань, то в Каинск, тут без меня меня женили. В великой секретности специальная команда была снаряжена, она золотишко это все подобрала и тихо, без шума, вывезла. Оно теперь, как я разумею, давным-давно в столице, это золотишко.

– Получается, что… – раздумчиво заговорил Петр, но Боровой его перебил: