Янка Купала

Январь, февраль 1935 года — Купала в Москве сначала на VII Всесоюзном съезде Советов, после — на II пленуме Правления СП СССР. В марте тридцать пятого Купала в Харькове — на открытии памятника Т. Шевченко. В январе тридцать шестого принимает участие в совещании драмсекции СП СССР, посвященном обсуждению результатов работы драматургов за 1935 год и вопросам творческой взаимосвязи с драматургами братских республик. Февраль — накануне III пленума Правления СП СССР в Минске, посвященного белорусской и башкирской поэзии, принимает участие в радиовечерах поэтов Москвы, Ленинграда, Грузии, Башкирии. Апрель тридцать пятого — в Москве на заседании Всесоюзного пушкинского комитета. Октябрь — в Москве на торжествах, посвященных 30-летию литературной деятельности Коласа; ноябрь — опять в Москве, на VIII Чрезвычайном съезде Советов СССР. 1937 год, февраль — в Москве на IV пленуме Правления СП СССР, посвященном 100-летию со дня смерти А. С. Пушкина; декабрь — в Тбилиси на праздновании 750-летия со дня рождения Шота Руставели. 1938 год, мы уже знаем, тяжелый для Купалы: до февраля лечится на Кавказе, май — июнь — прикован к постели плевритом дома. Все лето уходит на отдых — в Левках, Городище возле Минска, в Копыле и только в октябре принимает участие в совещании о положении и дальнейшем развитии искусства в БССР, созванном в Москве Всесоюзным комитетом по делам искусства. В ноябре опять едет лечиться в Цхалтубо (с заездом в Тбилиси), в декабре — в Сухуми, в доме отдыха «Синоп». 1939 год проходит под знаком подготовки к 125-летию со дня рождения Т. Шевченко и 1000-летнего юбилея армянского народного эпоса «Давид Сасунский». Все дороги Купалы идут опять в Москву и через Москву: январь — февраль — принимает участие в вечерах белорусской культуры в Москве, награжден орденом Ленина, получает эту большую награду опять же в Москве. А в марте с Коласом, Лыньковым, Бедулей, Кулешовым в Киеве — на Шевченковских торжествах, и снова там же в мае, чтобы 7 мая выехать на могилу Кобзаря в Канев и на каневской надднепровской круче прочитать в своем переводе на белорусский бессмертный «Заповит» любимого Тараса. А в апреле до этого, все в том же году, выступал Купала еще раз в Москве на торжественном заседании, посвященном 80-летию со дня рождения классика еврейской литературы Шолом-Алейхема...

Поездки, поездки, а ведь за всем этим не только речи и подготовка к ним, не только такой обычный для «молчуна» молчаливый взгляд из президиума в зал да приглушенный гул кулуаров после президиума, но и завтраки, обеды, ужины — приемы официальные и неофициальные, люди официальные и неофициальные.

В Москве Купала как рыба в воде: половина Москвы ему знакома. Но есть места, где он бывает чаще всего и где он всегда желанный гость, — на пятом этаже огромного серого дома в Грузинах у своего давнишнего друга Константина Елисеева, на Малой Никитской — у Бори Емельянова; и еще в доме между Охотным рядом и Красной площадью, где жил Сергей Городецкий. Также его пенаты — подмосковные Переделкино и Жевнево. Очень любит останавливаться и в гостинице «Москва» — радует и комфорт отдельного номера, и то, что на любом этаже в буфетах его любят и привечают — пообедаешь и поужинаешь, и что в ресторане он может редкими глотками отпивать из бокала, не торопясь, терпкое сухое вино, сам с неизменной папиросой в руке — был бы приятный собеседник. Он забрасывает тогда собеседника — особенно, если это Костка Буйлянка, которая в Москве замужем, или приехала из Минска Мария Константиновна Хайновская, или неожиданно встретил поэт Меделку, да и вообще, если красивая, милая женщина оказалась в импровизированном застолье литераторов, — Купала буквально забрасывает тогда своих прекрасных гениев по возможности самыми большими солнечно-оранжевыми апельсинами, выбирая их из буфета все до единого. Забрасывает и элегантными коробками конфет, требует, чтобы цветы и пейзажи на них были покрасивее, ведь только конфеты в таких коробках очень любит Буйлянка; или чтоб конфеты были с орехами в шоколаде, которые очень нравятся Марии Константиновне. А Нелли Елисеева, молодая вторая жена художника, та и меры не чувствует, зная щедрость Яночки. Купи ей то и это, подари то и это. «Есть еще рыцари на Украине!» — посмеивается Янка, но все же наконец от приставаний Нелли переезжает с Елисейских полей, как он называет дом Константина в Грузинах, в тишину Малой Никитской или дома Городецкого между Охотным рядом и Красной площадью.

После хождения по редакциям газет и издательств, после посиделок с редакторами, переводчиками и обсуждений планов на будущее не остается у Купалы времени, чтобы писать письма Коласу или Владке, и те бесконечно в своих письмах к нему сетуют на его молчание, забывая, однако, все свои сетования, лишь только молчун появляется на пороге дома под тополем.