Янка

Ладонь упирается в косяк двери. Мускулы играют. Глаза такие ясно-невинные. Самое обидное, что ведь раньше они дружили. Не в том смысле, что «встречались», а просто дружили, как с Талем, носились вместе по бахчам и бухтам. А еще было обидно, что он и правда красивый. Очень. Янка даже чуть-чуть влюбилась в него года три назад…

Она нырнула под его рукой и пошла дальше. Коленки чуть-чуть дрожали.

С этого дня Шрамко с друзьями все время старались оказаться поблизости и, встав за ее спиной, говорили в пространство:

– Значит, в душу наплевала? Значит, сапогами грязными прошлась? Ну-ну!

И вроде бы не Янке говорят, но все вокруг хихикают, всем все понятно. Вот чего они к ней привязались-то? Она делала вид, что их нет. Включала полный игнор, и всё. Иначе сдохнешь от бешенства.

Ростику тоже доставалось. Однажды даже с фингалом пришел из школы. Мама ходила разбираться. Вернулась заплаканная. Долго говорила о чем-то с бабушкой на кухне. Янка подслушала:

– Может, зря я так… сорвала их с места. Надо было там остаться, наплевать на него, – говорила мама.

– Ну, так ты вечно сначала делаешь, потом думаешь!

– Мама, ну зачем ты так?

– А как? Ты еще наплачешься, Татьяна! С работой здесь сама знаешь как, лучше этой ты не найдешь. И как на ноги их будешь ставить?

– Ну ведь он обещал помогать…

Дальше Янка слушать не стала.

Таль позвонил однажды вечером на домашний телефон и сказал:

– Мы в кино в Феодосию собираемся, поедешь?

Таль тоже был и знакомый, и незнакомый. За год он сильно вытянулся и как-то покрепчал. Взгляд стал… другой. Янка не могла подобрать слова – какой? Просто другой. А какой был раньше? Будто Янка замечала! Таль был частью Поселка. Как ее валун у моря, как кафе «Нептун», как Центральная улица и горы в конце бухты. Разве в такие вещи всматриваешься внимательно? Есть и есть. Но вот теперь они шумной гурьбой едут в Феодосию в кино. Здесь и Таль, и Даша, и близняшки Ясько, смешливые, абсолютно одинаковые Мирослава и Васелина, хмурый Захар Ильм со своей подружкой Таней и Ярослав Шрамко с адъютантами. Как ни странно. Тоже в этой компании. Кто бы мог подумать! И всё как раньше, и всё не так.

И вообще сейчас осень, а осенью Янкино место – не здесь, не среди этих ребят.

– Вот так и начинается шизофрения, – пробормотала она.

– Что? – не расслышала Даша. Автобус гудел и лязгал неплотно закрытыми дверями.

Янка не ответила. Выжженные за лето холмы мелькали за окном. Осень. Осень, осень, осень.

Глава 3. Братец Кролик

Зарплата оказалась вдвое больше, чем папа давал раньше Янке. Янка поделила ее на две неравные части. Одну треть убирала в кошелек, это были ежедневные расходы: мобильник, пахлава или тандырные лепешки на вечерних прогулках с новыми одноклассниками, автобусный билет до Феодосии, если в Поселке становилось очень уж скучно. Две трети Янка прятала в деревянную шкатулку, под браслеты, сережки и прочую ерунду. У Янки появилась цель. Во что бы то ни стало она хотела поехать домой. Она скучала по родному городу так, что иногда ей казалось, от этого можно умереть. По улицам его скучала, по домам, деревьям, по особенному синему воздуху в сумерки, по своим любимым местам: парку, уголку во дворе между двумя старыми тополями, мосту над рекой… По людям. По бабушке с дедом, по Майке, по Лерке, с которой дружила теперь Майка, и Янка даже не ревновала, надо же Майке с кем-то дружить, а Лерка – нормальная девчонка. По Сашке.

Сашка стал ее самой большой тайной теперь.

Началось это не сразу. Сначала даже прикольно было среди новых одноклассников. Нравилось верховодить Дашей, которая была преданной, во всем всегда ее слушалась, иногда даже чересчур. И Талем. Он был умным и тактичным, а еще безмолвно в нее влюбленным, что она, слепая, что ли? Янке никто не был нужен, она ни под кого не подделывалась и никого не боялась, за словом в карман не лезла, но первая никого не задирала. Может, ее и не сильно любили, но с ней считались, а это сейчас для нее было важнее. Если бы не Шрамко, который каждый день цеплялся, то вообще хорошо.

– Как в школе? – осторожно спросила ее как-то мама.

– Нормально. Приживусь, – и, увидев мамино лицо, добавила с деланым смехом: – Тут даже лучше. По крайней мере, высокомерных красавчиков вроде Рябинина нет.

– Не скучаешь?

– По Рябинину?! – Янка театрально закатила глаза. – Мам, он идиот, по каким не скучают!

– Яна… так нельзя все-таки. Вы же дружили. И даже если расстались, надо сохранять с человеком добрые отношения и быть благодарной за прошлое чувство и все, что…

– Ты папе благодарна? – зло прервала Янка назидательную речь, но мама не смутилась, и Янка поняла, что она долго об этом думала и ответ готов.

– Да. Благодаря ему у меня есть ты и Ростик.

Она смотрела Янке в глаза открыто, с вызовом.

– Ну, у меня с Рябининым детей, слава Богу, нет и не будет. Так что… расстались и расстались.