Янмэйская охота

Брови Эрвина полезли на лоб:

— Отец Давид?..

— Да, милорд.

— Что он делал у болотников?!

— Мы не знаем, милорд. Мы не решились допросить его без приказа, все-таки он — святой отец. Но если велите, милорд…

Эрвин качнул головой:

— Не нужно. Я сам поговорю с ним. Приведите.

* * *

Всегда, от самой первой встречи, Эрвина поражало одно качество отца Давида: полное спокойствие пред лицами вельмож. Люди по-разному ведут себя, встречаясь со стоящими выше: одни теряются и мямлят, другие заискивают, лебезят, третьи говорят излишне много, отчаянно стараясь показать ум, четвертые — таких много среди военных — молодцевато рубят краткостью. Отец Давид говорил с герцогом не просто спокойно, а — привычно, будто обычные его навыки общения с людьми подходят и тут, не требуя никакой коррекции. И нельзя сказать, что священник не уважал Эрвина — напротив, он проявлял глубокое уважение в каждой фразе. Но, кажется, с таким же уважением он беседовал бы с любым мирянином из своей паствы, даже с последним бедняком.

— Я рад встрече, милорд. Жаль, что долго был лишен удовольствия беседовать с вами. Я держу на уме любопытную тему, которой надеюсь поделиться.

Таким спокойствием полнились слова отца Давида, что гнев Эрвина мгновенно утих. Возникло чувство, будто он сейчас не в своем кабинете, а в соборе Светлой Агаты в Первой Зиме, огражденный священными стенами ото всех мирских сует. Даже неприятно стало говорить те слова, что минуту назад рвались с языка:

— Отче, вы мне солгали. Не отрицаю права человека на ложь, но вы солгали о Священном Предмете. Я не ожидал от вас.

Отец Давид медленно склонил голову.

— Вы говорите о Светлой Сфере, милорд. Я сожалею, что мне пришлось пойти на обман.

— Странно звучит, отче. Что могло вынудить вас солгать?

— Клятва, данная ранее.

Эрвин вздохнул.

— Святой отец, я хочу объяснить вам кое-что. Я переживаю сейчас трудное время. Мои планы рушатся, репутация шатается, а Империи грозит опасность, которую я пока не в силах отвратить. И причина всех трудностей в том, что слишком многие вокруг меня считают нужным лгать и темнить. Ложь разных людей сплетается так тесно, что образует непролазные джунгли, сквозь которые не видно света. И я устал, до крайности устал расплетать эти заросли. Все крепче, все нестерпимей во мне желание выхватить меч и прорубить себе чистый путь. Будь на вашем месте другой человек, я уже отдал бы его экзекуторам. Но я слишком уважаю вас, чтобы опускаться до угроз, потому прошу, искренне прошу: укажите мне путь. Если существует способ получить от вас знания, приемлемый для нас обоих, — назовите его.

Отец Давид ответил, смиренно сложив ладони:

— Такой способ есть, милорд, и он очень прост: сейчас я расскажу вам все.

Эрвин моргнул:

— Отчего раньше не рассказали?

— Как я говорил, мои уста запечатывала клятва. Но я увидел в вас и вашей леди-сестре многие достоинства, и испытал желание раскрыть вам тайну. Я обратился к человеку, способному снять с меня клятву, и испросил разрешения на этот разговор. Человек, стоящий выше меня, к сожалению, питал к вам недостаточно доверия. Он счел нужным подвергнуть вас ряду проверок прежде, чем позволить мне говорить. Вчера я получил разрешение и направился во дворец, а по дороге был перехвачен агентами протекции и доставлен сюда даже быстрее, чем добрался бы сам.

— Человек, стоящий выше вас?.. Приарх Галлард?..

Тонкая улыбка коснулась уст Давида, и Эрвин ощутил себя кромешным идиотом. Вчера Давид получил разрешение. Разве с приархом он виделся вчера? Нет, он был взят, выходя из поместья болотников.

— Леди-во-Тьме — ваша патронесса? С каких пор она командует Церковью?

— Однажды я солгал вам, милорд. Но в другой раз я сообщил гораздо больше правды, чем следовало; меня спасла только шутливость беседы: вы не придали веса моим словам. Видите ли, сан священника — не единственный сан, которым я обличен.

— Вы состоите в тайном ордене? Выходит, это была не шутка?!

— Позвольте, милорд, я начну от самых истоков.

Сложив руки на животе и устремив взгляд в ту смутную даль, где живут воспоминания и мечты, отец Давид пустился в рассказ.

Принято верить, что между всеми Праматерями и Праотцами царило согласие. В мелких и частных вопросах они могли расходиться взглядами, вступать в конфликты, обижаться и гневаться. Но главные принципы жизни были самоочевидны для всех Прародителей, на том и строилась их дружба, взаимопонимание, крепкое единство пред лицом любых трудностей.

Так говорит Писание.

Оно лжет.