Янтарь на снегу

Так и стояла, обхватив лохматую голову руками, пока не почувствовала тепло, исходящее из области груди, которое приятно расходилось по всему телу. Опустив взор, обнаружила, что на шее висит кулон — янтарный, отсвечивает от пламени камина, будто приманив его жар, и греет мне душу.

Тут я спохватилась.

Когда он умудрился?!

Ответ напрашивался сам собой — когда целовал. Я же была совсем одурманена его объятиями и ничего не соображала в тот момент. Выброси он меня в окно, и то не поняла бы сразу.

Значит, янтарь…

Только откуда у Вардаса кулон моей матери, такой знакомый с детства?

Я предавалась весьма печальным мыслям, потирая тепловатый камень на цепочке, бродя между шатров, рыцарей и восхищенно щебечущих девиц, которые набрасывались на несчастных, закованных в латы, дворян. Больше всех перепало ивелесскому златокудрому королю — девушки так и норовили повесить на беднягу то амулет, то косынку, то вуаль, то расшитую ленту, кто-то предлагал украшение в виде подвески, из-за чего король походил на ярмарочного торговца, не поспевшего сбыть свой хлам к концу торга. Не повезло, однако, государю — с богатой фантазией поклонницы.

Хельгарда отчаянно делала вид, что в сторону Тристана не смотрит, гордо подняв подбородок, молча слушала какого-то каганатского вельможу. Тот, знай себе, расстилался ковриком перед северной красавицей, что-то ей нашептывал, только не в самое ушко, ибо роста в вельможе было маловато для того, чтобы его слова достойно долетали до девичьих ушей. Но, к чести иноземца, он не оставлял попыток, стоял на носках, донося на недосягаемую для него высоту только ему одному интересные доводы и предложения.

Тристан обреченно вздохнул и подставил копье под очередное девичье украшение.

Не сложилось, видимо, диалога у ивелессца с северянкой, теперь королю придется доказывать свою любовь на деле, повергая врагов тем самым копьем в бантиках с бряцающими подвесками.

Я не понимала только одного: если всех заботит безопасность короля и его избранниц, к чему устраивать сыр-бор с этим турниром? Ответ напрашивался самый банальный — политика, большие игры взрослых людей. А еще разговор с Вардасом натолкнул на мысль пересмотреть старинные записи, благо их в королевской библиотеке нашлось немало. Теперь осталось одно желание — унести ноги подальше от взбудораженной толпы живой и невредимой… если дадут, конечно.

Оставалось сделать одно — найти доброго и глупого молодца, который согласился бы защищать честь девицы с сомнительной репутацией. Внутренний голос подсказывал, что искать несчастного избранника на роль защитника прекрасной дамы, то есть меня, надо в самом шумном месте, где бдительность рыцарского сословия в окружении себе подобных самая низкая. Как раз рядом, за куполами цветных шатров с развевающимися на ветру вымпелами, слышались бодрое позвякивание стали и глухие удары. Тренируются, видать, разминаются сыны баронов и графов перед поединками. Я прошмыгнула между стойками для копий и полотнищами родовых хоругвей, выбралась на просторный пятачок на задворках раскинувшегося у стен королевского замка лагеря. Представшее моим глазам больше походило на место побоища. В центре, посреди обломков столов и прочей походной утвари, стояла исполинская фигура в иссиня-черных доспехах, бешено вращающая шипастой палицей. Двое соперников не в лучшем виде лежали на траве в изрядно помятых панцирях. Третий с трудом поднялся с коленей и с криком ринулся под вихрь могучих ударов. Щит его треснул, осыпав осколками все окрест. Бедняга отскочил, выставив блестящее полуторное лезвие, чуть приседая на полусогнутых ногах, видимо, ища брешь в защите гиганта. Такие, значит, у молодой знати развлечения — доводить друг друга до состояния попавшего под кузнечный молот котелка. И сразу виден преуспевший в этом искусстве фаворит.

Нет, хорош, что ни говори. Вот кого надо выбрать. Такой всем нос утрет, если не сломает его мимоходом. Коли он так старается в дружеском поединке, то что же будет на ристалище?

Я вытащила расшитый платок и подкралась к «чернышу», стараясь не попасть под горячую руку или палицу и вполне осознавая последствия такого попадания. Меня даже в Мясницкую не примут после этого.

Им бы взять пару уроков танцевального мастерства у Дона Лоренцо, а то топчутся на месте, как балаганные мишки, того и гляди, оттопчут сами себе ноги. Я придирчиво оглядела латную спину, ища петельку или свободный ремешок, куда бы могла пристроить свою тряпицу. Если бы он еще так не вертелся. Вот тут на боку есть крючок, для копья, что ли, но мешала нелепая рукоять, торчащая из щели между пластинами доспеха — завязать накрепко не получилось. Я обхватила ее пальцами в тот самый момент, когда черный гигант отшатнулся в сторону, представив моему взору оставшееся в моей руке выходящее из воина тонкое окровавленное лезвие, просто неправдоподобно длинное. Я бы с удовольствием грохнулась в обморок, если бы за меня это не сделал черный рыцарь, рухнувший, как подрубленное дерево, в пожухшую траву.