Янтарь в болоте

Праздничного настроения у Алёны после таких разговоров вовсе не стало, и идти ей к этим людям не хотелось, но искать лазейки и отказываться она не собиралась. Тут не только долг звал, но и собственное упрямство вмешалось, и появилось желание показать, что ее так просто не испугать. Желание глупое, ребяческое, но если прибавить к нему твердое намерение Степаниды отправить подопечную на праздник, то и от него польза была: пусть не праздничный, но хоть боевой настрой.

Весь день прошел в тревожном ожидании. Встречаться ни с кем лишний раз не хотелось, да и нежелательно было – мало ли что еще удумает Светлана со своими подружками! Она и так удумает, но лучше бы дать ей меньше возможностей. Так что и завтракала, и обедала алатырница в комнате, причем без особого удовольствия, – без запахов еда, оказывается, вполовину теряла во вкусе и привлекательности. И весь день до вечера не выходила, коротала часы за книгой, рукоделием и разговором.

Последний, впрочем, не клеился, потому что Степанида готова была обсуждать все что угодно, кроме того, что было интересно Алёне. Алатырницу беспокоили планы Вьюжина, угроза замужества, ход расследования, в котором она уже совсем перестала что-либо понимать, но рыжая посмеивалась да обо всем этом помалкивала. Одно твердила: бояться нечего, все идет так, как должно идти, а куда – Алёны это совершенно не касается. Так что остаток дня и вовсе прошел в молчании, пока не пришла пора собираться.

Наряд Алёне пошили очень красивый, яркий, праздничный, но уж больно странный и аккурат такой, о каких она со смущением думала у старой княгини.

Нижняя рубашка на совсем тоненьких, узких лямках, в которой Алёна неожиданно узнала подарок-оскорбление от Светланы. На вопрос о том зачем, Стеша со смехом ответила, что не пропадать же добру, а вещица знатная, да и подходит отлично.

Верхняя рубашка тоже была из тончайшего белоснежного полотна, и даже обе они мало что скрывали. Да еще сидела она низко, присборенная на густо расшитую золотом и мелким жемчугом вершковой ширины ленту. Оголенные плечи зябли, и на груди хотелось подтянуть рубашку повыше, да и широкие рукава-крылья, разрезанные от этой самой ленты, беспокоили – они закрывали руки, только если опустить их вниз, вдоль тела.

Сарафан тоже смущал. Ярко-рыжий с золотом и багрецом, как всполох пламени, непривычного кроя, он тесно обнимал стан, снизу переходя в изящный колокольчик юбки, а сверху накрывал грудь двумя лепестками, которые тянулись к самой шее расшитыми лентами и завязывались сзади бантом. Узкие лямочки нижней рубашки спереди прятались под ними, а сзади, пришитые крест-накрест, были почти незаметны. Спина при этом оставалась открытой, и края завязанных лент щекотали лопатки.

Убирая подопечной волосы, Степанида вплела в них одну красную с золотом ленту, а вторую, почти такую же, аккуратно повязала поверх, ею предстояло перевить венок. Закрепила на плечах тонкую кружевную шаль, чтобы покрыть ею волосы после, пустив венок в воду, – не положено же простоволосой под чистым небом, пусть и праздник.

Разглядывая в большом зеркале собственное отражение, Алёна рассеянно думала, что в обычной исподней рубашке чувствовала бы себя куда более одетой, меньше стеснялась бы и уж точно не радовалась так прикрывшему плечи платку. Однако при том признавала, что выглядит сейчас красиво и очень соблазнительно. Хотя все девушки будут одеты похоже, и многие из них куда краше алатырницы, но она все же позволила себе размечтаться, что первый княжеский воевода заметит ее и выделит среди прочих. Ради восхищения в его взгляде она готова была переступить через смущение и скинуть где-нибудь платок, как советовала Степанида. А если он еще и обнимет, то и вовсе наплевать на стыд…

Въяве представились его сильные, горячие, большие ладони на обнаженных плечах и как бы они потом огладили голую спину… От этой грезы Алёна прерывисто вздохнула, пытаясь успокоиться, и уже гораздо искренней поблагодарила Степаниду. А уж если сбудется, так и вовсе расцелует от благодарности.

Стеша глядела на подопечную с насмешливой улыбкой и словно бы точно знала, о чем та думала. Однако промолчала и только кивнула в ответ.

Венки девицы из свиты княгини плели здесь, на женской половине. Они считались вполне пристойными праздничными головными уборами, поэтому девушки предпочитали одеться сразу. Цветов слуги нарезали вдосталь, чтобы уж точно не возникло споров. Впрочем, некоторые и без того нашли бы повод, если бы за своими подопечными не приглядывала сама великая княгиня вместе со старшими женщинами. Со слишком уж явной насмешкой косилась Светлана, слишком задумчивым и цепким был взгляд красавицы Людмилы.