Янтарная комната

— Боец невидимого фронта Яна! Как героически это звучит! Только… зачем ты пришла?

— Попрощаться, Сильвия. — Яна положила руки на колени. На сердце было тяжело. — Надеюсь, мы еще увидимся.

— Где?

— В Ленинграде или у тебя в Швеции, в Уппсале, или где-нибудь ещё. Чем займешься после войны?

— Пока не знаю. Буду учиться дальше или выйду замуж и нарожаю детей, заведу летний домик в шхерах, кто знает, что ждёт нас в будущем? Тебя найти будет нетрудно: где Янтарная комната, там и ты.

— Так угодно Богу, Сильвия.

— Ты веришь в Бога? — Сильвия озадаченно посмотрела на Яну. — Ты, коммунистка?! Бывшая комсомолка?

— Да. Я верю в Бога. И даже молюсь.

— И правильно.

Когда Яна встала, Сильвия обняла её и они поцеловались как сёстры. Потом Яна быстро выбежала из квартиры, как будто за ней кто-то гнался.

Издалека в сторону города катился грохот канонады. Ветер доносил гром смерти и разрушения.

Двадцать грузовиков с красными крестами наконец загрузили. Ящики с Янтарной комнатой, изнутри обитые войлоком, пометили красной точкой. В других ящиках находилась знаменитая коллекция серебра, картины старых русских и европейских мастеров, в том числе Рубенса, Каналетто и Шпицвега. В отдельный ящик поместили фландрский гобелен 1580 года — огромное полотно размером четыре с половиной на три с половиной метра. На этом ящике чёрной краской нанесли надпись «М-Д-Фос» букву «Б» в треугольнике. Это был гобелен из списка «предпочтений фюрера». «М-Д-Фос» означало Фоса, руководителя особого проекта «Линц», живущего в Дрездене директора музея, а буква «Б» в треугольнике, видимо, Берлин, Берхтесгаден или Борман.

Но теперь это всё не имело значения. Всё, что эвакуировалось на грузовиках Красного креста, считалось «коллекцией гауляйтера Коха».

Доктор Финдлинг попытался ещё один раз поговорить с Кохом. В пять часов утра с участка фронта под Велау доносился артиллерийский огонь. Но Кох оказался вне недосягаемости. Ко всеобщему изумлению, он предоставил свой спецпоезд в распоряжение ожидающим в порту и на вокзале беженцам. Военные и партийные работники регулировали, насколько возможно, начавшийся хаос, когда тысячи людей начали штурм поезда. Приказ «женщин и детей в первую очередь» стал абсолютно бессмысленным, чтобы занять место в поезде, люди толкались, дрались и избивали друг друга. В порту было тоже самое. Штурм предоставленных в распоряжение беженцам нескольких кораблей был борьбой не на жизнь, а на смерть. Клещи вокруг Восточной Пруссии сжимались с каждым часом все сильнее, армии Черняховского и Рокоссовского неудержимо рвались вперёд.

У аппарата Финдлинг застал только Бруно Велленшлага, чей голос, как ему показалось, дрожал от страха.

— Да, доктор, да! Отправляйтесь! — прокричал Велленшлаг в трубку. — Русские наступают на Эльбинг и скоро нас отрежут. Потом будет поздно! Просёлочной дорогой у вас должно получиться! Перегрузка в Берлине, оттуда поезд повезёт груз в Рейнхардбрунн. Гауляйтер обо всём договорился с гауляйтером Тюрингии Шаукелем, и из замка Рейнхардбрунн груз проследует дальше в соляной рудник. В Рейнхардбрунне, вероятно, будет новая ставка фюрера под названием «Волчье логово». Скорее всего. Послушайте, поезжайте наконец! — И положил трубку.

Стоявший рядом с Финдлингом капитан Лейзер всё понял и бросил на него смущённый взгляд.

— На окончательную победу непохоже, — произнёс он с сарказмом. — Что ж, пора! Вы остаётесь?

— Придется!

— Тогда желаю вам выжить. Это всё, что я могу вам пожелать.

Они пожали друг другу руки и вышли во двор разрушенного замка.

У готовых к отправке грузовиков, рядом с водителями с повязками Красного креста, его ждали Михаил Вахтер и юная медсестра. На левом плече у неё висела санитарная сумка с кожаным ремнём. Доктор Финдлинг испугался, но овладел собой и не показал этого. «Михаил, что вы делаете? — подумал он. — Сейчас вам вынесут смертный приговор!»

Капитан Лейзер удивлённо посмотрел на обоих и подошёл ближе. С Вахтером он познакомился при загрузке машин, а медсестра из Красного креста была ему незнакома.

— В чём дело? — коротко спросил он. — Что вам угодно?

— Я готов, — ответил Вахтер.

— К чему?

— Сопровождать спецкоманду, господин капитан.

— Вы? Я ничего об этом не знаю, — удивлённо произнёс Лейзер. — В сопроводительных документах нет вашего имени.

— Я сопровождаю груз по личному приказу гауляйтера. В какой-то мере, как его доверенное лицо. Здесь моё предписание, господин капитан.

Вахтер протянул капитану Лейзеру письмо, которое Кох дал ему после опустошительного воздушного налёта на Кёнигсберг.

«Михаилу Вахтеру предоставлять необходимую помощь. Он уполномочен давать распоряжения от моего имени в отношении ценностей замка Кёнигсберг…»

Капитан Лейзер опустил письмо. Доктор Финдлинг с тревогой посмотрел на Вахтера. «Как хладнокровно ты держишься, — подумал он. — Господи, как ты осмелился пойти на такое! Это письмо уже ничего не значит».

— Это не командировочное предписание, господин Вахтер, — сказал Лейзер. — Это доверенность, но…