Янтарная сакма

— Это не серебро, псковский ты купчина, — совсем развеселился Бео Гург. — Это металл большой редкости. Название ему — платина. В этом металле спрятана жизненная сила этого воина. Или, как говорят, — душа. Возьми перстень, великий князь уйгур, и спрячь его в самом дальнем углу своего хранилища казны. Придёт время — и за перстнем придут воины народа Ниппон. Я их знаю. Они из нашей касты. — Бео Гург протянул платиновый перстень уйгурскому князю.

Тот отшатнулся:

— Зачем воинам народа Ниппон мои земли?

— Они не за землёй придут, великий князь народа уйгур, они придут за своим путеводным знаменем. И ты, отдав им перстень, получишь то, что много дороже серебра и злата. Ты получишь защиту своей земли! Ведь ты защитил их знамя!

Советник уйгурского князя тихо спросил:

— А что нам делать с телом?

— А тело укройте землёй и посадите над ним сад. Плоды этого сада принесут вашему народу только радость и пользу!

— А вино из винограда у вас здесь есть? — вдруг спросил Проня. — Давно хотел попробовать вино из местного винограда. Чтобы жизни возрадоваться.

— Два меха с вином тебе хватит? — спросил уйгурский князь.

Над летним дворцом князя поплыли звонкие удары по меди. Всех созывали к обеду.

* * *

Через восемь дней, когда до вершины перевала, а значит, и до блаженной Индии оставалось два дневных перехода, Проня упал на камни:

— Не могу больше, братцы! Воздуха нет. Голова замирает и кружится.

Бео Гург отмахнулся: останавливаться. Мергены стали снимать поклажу с верблюдов. Двигались они неуверенно, высота почти в три версты их тоже подкашивала.

Бусыга упал на камни рядом с Проней:

— Надо постоять здесь пару дней, отдохнуть.

Тихон-мерген, уже давно не смеявшийся, два раза вздохнул, потом сказал Бусыге:

— Чем дольше здесь стоишь, тем больше отдаёшь жизни. В горах жизнь — это движение.

Один Бео Гург, несмотря на свой возраст, а ему уже пошёл пятый десяток, ходил быстро, говорил отчётливо. Он подошёл к лежащему Бусыге и произнёс только одно слово:

— Пора!

Бусыга внимательно посмотрел на двух молоденьких кобылиц: они тоже причахли на горной высоте, не резвились, часто вздыхали. Бусыга тяжко поднялся, нашёл свой тюк, помеченный буковой «3» — «зебра». Достал из него хорошо увязанную бочажку с особой жёлтой краской и три кисти нужного размера. Попробовал кистью взболтать краску — растёртое золото не дало ей загустеть. Он спросил у Книжника:

— Ты что, один собрался идти через перевал?

— Меня проводит Тихон-мерген. Случись чего, он успеет вас предупредить.

— А чего там, на перевале, под облаками, может случиться? — поинтересовался Проня, на четвереньках — от слабости — подобравшийся к говорящим.

— А ты забыл, чем грозился на становище Атбасар заколдованный тобой бекмырза бухарского эмира? Что они нас и в Индии достанут... Что, Бусыга, готов рисовать?

Молоденьких кобылиц крепко стреножили, привязав их ноги к кольям, вбитым в землю. Матерей этих кобылиц увели в сторону, в глубокую лощину и там прихомутали к тяжёлым камням. Бусыга вздохнул, перекрестился и первым же мазком кисти опробовал свой навык краскомаза на новых штанах Прони.

— Полтинник за новые штаны мне отдашь! — отозвался Проня на такую проделку шурина. — Давай покажи, какая здесь страна Африка.

Проня держал перед глазами Бусыги большой лист бумаги с рисунком зебры, а Бусыга старательно выводил яркие жёлтые полосы на тёмной шерсти молоденьких кобылиц.

Ранним утром на поляну, где высохли и теперь резвились полосатые «зебрушки», сотворённые из русских боевых лошадей, выпустили ихних матерей. Первая же кобыла, увидев полосатое чудо со знакомым, Но неприятным запахом взбесилась и стала лягать чадо. Еле отбили.

Тихон-мерген между тем приготовил пять коней, во вьюки уложил побольше красного распаренного гороха, чтобы от доброго корма кобылки крепли, да и свои кони чтобы не упали на горном перевале. Бео Гург отвёл в сторону Бусыгу и Проню, сказал одно:

— Если я не вернусь с перевала, Бусыга поведёт караван назад.

— Не поведу! — тут же начал отнекиваться Бусыга. — Ежели вернёмся в Москву, да с тем же товаром, с каким из неё вышли, меня Иван Васильевич на кол посадит!

— Не посадит, — успокоил купца Бео Гург. — Только голову отрубит. А это быстро и неболезненно... Если перевал минуем нормально, Тихон-мерген за вами примчится. И тогда досыта погреемся в Индии... Ну, не плачьте, я пошёл!

Пять коней, ведя на привязи махоньких полосатых животных, совершенно странных для здешних мест, в стране великих гор и огромных камней, вышли на тропу к перевалу и тотчас скрылись за камнями...

* * *

Очень заметным знаком, что вот она — вершина перевала, а дальше уже начинается благостный спуск в Индию — служила высокая пирамида из мелких камней. После неё караванная тропа пошла вниз и Бео Гург повёл всю связку животных туда, где увидел прогалину, уже свободную от снега.