Янтарная сакма

— Лови остальных! — крикнул он Бусыге. — Привязывай покрепче! — А сам уже прочно вогнал в узкую каменную расщелину уздечки двух кобыл.

Бусыга ещё возился с остальными ремнями, когда услышал сзади:

— Берегись!

Он отскочил и пригнулся за камнем.

Жеребец, с налитыми похотью глазами, вскинулся как раз на первую из непривязанных Бусыгой кобылиц. Та пыталась отбрыкнуться крупом, подкинула задние ноги, но жеребец в бешенстве укусил её за загривок. Кобылица, дрожа всем телом, теперь покорно приняла нетерпеливое ухаживание жеребца.

— От же а? — Бусыга вывернулся из-за камня, осторожно пробежал к стоящим в отдалении Книжнику и Караван-баши.

Нукеры, что ехали впереди дарагара, заорали, засвистели. Жеребец, оприходовавший третью кобылу, на тот ор оглянулся. Из глаз коня будто посыпались искры. Он вдруг сорвался и понёсся в сторону десятка чужих всадников. Те ополоумели, закрутились на своих махоньких лошадёнках. Русский жеребец, нагло оторванный от своего личного дела, сшиб сразу троих узкоглазых всадников, коней их подлягнул и встал, дико поводя глазами и вовсю полосуя свои бока хвостом.

Караван-баши заорал в сторону дарагара, что «у русского коня пошла охота, лучше не подходить»!

— Гон! Гон! — орал Караван-баши.

А нукеры уже наладили луки, скоты. Бусыга, отругавшись как следует, перерезал узду у последней лошади и поволок её к бешеному коню. Конь, увидев лошадь своей стати, издал торжествующий ржач и встал свечкой. И так, на двух задних ногах, прошёл шагов пять навстречу русской красавице.

Дарагар велел своему воинству остановиться и не стал мешать последней любовной затее русского коня.

* * *

Караван-баши с дарагаром ходили и считали животных. Потом стали осматривать тюки. Дарагар с прищуром глаз проверял даже тюки с провизией, запасной одеждой, со всем дорожным хозяйством. Книжник просто резал завязки, для скорости. Ему тоже не нравилось, что Проня исчез.

Свара началась при показе товара. Воска оказалось на два круга меньше, чем указывалось в описи.

— Где ещё два круга воска?

Книжник глянул на Караван-баши. Тот отрицательно покачал головой. Рассказывать о красных вшах в Атбасаре не следовало. Книжник тогда огладил серебряный православный крест, начал тихо и чётко говорить на тангутском наречии, сдабривая его тенгрианскими божественными словесами.

— Ты говоришь, как мы? — поразился стоявший рядом с дарагаром бекмырза.

— Я но жизни сидел у костров двадцати народов, — отозвался Книжник и тут же перешёл на суровый воинский язык персиан.

Дарагар оттолкнул бекмырзу, повернул разговор на тангутский лад:

— Где два круга воска?

— Наш жрец, вон он там, далеко, молится у камня, — показал Книжник на одежду Прони, висящую пугалом. — Он за время пути много молился. Ему при молитве нужен свет от свечи... Он использовал тот воск, лепил свечи. Купец... — Книжник толкнул Бусыгу. — Купец ему разрешил.

— Тот жрец — непростой жрец, — сказал на русском Бусыга. — Он всегда приносит мне удачу в делах.

— Дарагар просит оплатить пеню, — подсказал Бусыге Караван-баши. — Одну десятую цены товара, который пропал из списка.

— Хорошо, — кивнул Бусыга. — Занеси в расчёт.

Дарагар пометил у себя на кожаном свитке арабские цифры.

— Теперь эти товары. Здесь что? — дарагар подопнул мешки с янтарём.

Был ли янтарь известен людям бухарского эмира или нет, в Москве так и не выяснили. Бухара входила в рыхлый и вечно воюющий Тюркский каганат. Туда, за Каспий, русские купцы и не ездили почти две сотни лет, ибо ограбят махом.

— Солнечный камень, — сказал Бусыга и сам раскрыл мешок, вытащил из него осколки янтаря.

Дарагар оглянулся на бекмырзу. Тот смотрел на янтарь, как корова смотрит на быка. Со страхом и вожделением.

— Как вы им торгуете? — быстро спросил дарагар. — На вес? На объём?

Сколько этот камень стоит в ваших пределах?

— Торгуем на вес, — так же быстро ответил Бусыга. — У нас он стоит рубль за пуд. Здесь ровно сто пудов.

— Пропустить этот товар дальше Атбасара я не могу, — тут же сообщил дарагар. — В списках товаров, разрешённых к торговле великим эмиром Бухары и Коканда, а также шахиншахом наших земель от Индии до турецких владений султаном Махмудом Белобородым, такого товара нет.

Караван-баши очень сухо проговорил:

— Великий хан Казанский и Астраханский взял с этого купца шерть, торговый налог. А чтобы не говорили, будто казанский хан вор и берёт деньги просто так, а не за охрану купцов, у великого хана в стороне челябинского прохода стоит конная ала[78] в пять тысяч сабель. Они могут и сюда прийти — на защиту купца.

Дарагар покачал головой:

— Какого товара в списке великого эмира нет, тот не выходит из этого места. Здесь Атбасар!

Книжник выступил впереди Бусыги, показав ему сзади рукой «не трясись!»:

— Великий князь Московский, государь и Ак Сар всех земель, в том числе земли Югорской, куда идут вон те ваши караваны, он дал этому купцу право торговать любым товаром, кроме того, что несёт смерть.