Янтарные цветы

Женщина в защитном костюме подзывает полицейского с металлоискателем. Будут искать драгоценности? Я могла бы сказать им, что Лидия всегда носила на пальце тонкий бабушкин перстенек с крошечным рубином. В сотый раз я задумываюсь о том, почему полицейским так и не удалось найти семью Беллов после их поспешного отъезда. Они словно исчезли с лица земли.

Джо протягивает руку покрытой грязью женщине и помогает ей выбраться. Ее место занимает полицейский с металлоискателем. Гибсоны жуют картофельные чипсы, передавая друг другу миску с соусом. Геолог методично обходит владения с георадаром, время от времени останавливаясь и изучая картинку на экране.

Цирк, ей-богу.

Из убежища поднимают еще один пакет с вещдоками. Потом еще и еще. Все они выстраиваются в ряд вдоль забора. В конце поднимают шесть плотных черных пакетиков, похожих на туловища пауков без лапок. Следом выходят два полицейских с черными по колено ногами. Они сдирают с себя перчатки и собираются на короткое совещание.

Джо оборачивается и начинает искать меня взглядом, находит и с тревожным лицом идет ко мне. Самые длинные двадцать ярдов в моей жизни.

Как же я могла так долго держать там Лидию? Почему не сообразила раньше?!

Джо кладет руку мне на плечо.

– Мы ничего не нашли, Тесса. Копнем поглубже, но ребята уже вырыли яму в три фута и наткнулись на слой глины и известняка. Чтобы что-то спрятать в таком грунте, убийце понадобилась бы вечность. Вряд ли он стал бы этим заниматься.

– А что тогда… в пакетах?

– Раньше в подвале хранили картошку и консервы. Там по колено битого стекла, гнилых фруктов и овощей. И пара дохлых кротов. Влаги предостаточно, чтобы все это гнило и плесневело годами. Бетонный пол весь в трещинах.

– Ох… получается, я столько народу на уши подняла – и зря! Простите.

В действительности я ничуть не раскаиваюсь. Наоборот, мне на удивление радостно. Лидия может быть жива! Значит, она вполне могла прислать мне те цветы.

– Мы на всякий случай изучим содержимое пакетов. Не переживайте, Тесса, мы все понимали, что вряд ли найдем что-то существенное. Но решили перестраховаться.

За ее спиной профессор проходит с георадаром прямо под входом в подвал. Вокруг собирается небольшая толпа – включая Гибсонов, которые проникли за желтую ленту. И тут из середины толпы раздается крик. Полицейские в форме разгоняют собравшихся, чтобы пропустить людей с лопатами.

Они что-то обсуждают с профессором, и тот наконец принимает решение. Показывает полицейским, какого размера яму надо копать.

Тесси, 1995

Врач рассказывает мне историю из своего детства.

Ему тогда было двенадцать.

Я уверена, что рассказывает он не просто так, а с каким-то умыслом, но, боже мой, когда же он перейдет к делу? Последнее время он частенько растекается мыслью по древу.

Сегодня меня все раздражает, даже жирное пятно на его очках. Лидия смыла в унитаз весь мой «бенадрил». «Прости», – сказала она, спуская воду. Однако у нее явно есть другой повод для тревоги, кроме этих розовых таблеточек. Что-то с ней неладно. Последние две недели она часто опаздывает на наши встречи или вовсе их отменяет; придумывает какие-то нелепые оправдания, пачкает зубы розовым блеском, а еще то и дело краснеет. Лидия совершенно не умеет врать. В конце концов она все мне расскажет, поэтому я не пристаю к ней с расспросами.

Конечно, стоит доктору начать рассказ, как я тут же начинаю подозревать его во вранье. Он говорит, что в детстве был пухляком. Сейчас-то у него под рубашкой (белый накрахмаленный воротничок расправил идеально ровные крылья, точно приколотая к картону бабочка) прямо-таки стальные мышцы. Недавно я случайно задела его руку. Она была совершенно твердая и напряженная – как будто из плеч у него росли ноги бегуна.

– Каждый день я возвращался из школы в пустой дом, – говорит мой врач.

Почему-то мне становится страшно за этого мальчика, который день за днем оказывался в пустом доме, хотя он и сидит сейчас передо мной, целый и вроде бы невредимый.

– Тесси, мне продолжать? Или тебе неприятно это слушать?

– М-м, нет, нормально. Рассказывайте.

– Зимой дома всегда было темно и холодно. Поэтому первым делом, открыв ключом дверь, я подходил к котлу и включал отопление. Даже не сняв портфель и куртку. По сей день для меня гудение печки, запах исходящего от нее жара… это запах одиночества. Тесси, ты слушаешь?

– Да. Я просто не пойму, как это относится к делу. Вы вроде про что-то страшное хотели рассказать.

Я чувствую разочарование. И облегчение. И еще – легкий интерес.