Янтарный меч

Ярина не видела этого: осторожно провела ладонью по растрепавшимся седым волосам. Крови на груди не было, откуда бы у нечисти взялась кровь.

Как же так…

– Не успел… – шепнул домовой чуть слышно, не открывая глаз. – Что задумал… не успел. Ты уж… побереги себя… хозяюшка.

– Дедушка. Дедушка. Как мне спасти тебя?

Так пусто вдруг стало. Холодно.

Дивья сила пришла наконец, только толку-то было с той силы. Как исцелить нечисть? Когда чувствуешь: жизнь утекает сквозь пальцы. Отданная за тебя жизнь. И чужая боль уходит, сменяется лютым холодом. Это ли студеные объятия девы-Переправщицы? Но они не для нечисти. Для людей. А ты еще жива, птенец.

Совсем рядом рвалось к ней что-то жаркое, родное. Словно вода билась о стены запруды, стремясь соединиться с сестрой-рекой.

Ярина потянулась к этой воде, и поток без усилий хлынул в подставленные ладони. Чтобы вспыхнуть, обернуться из покорной реки ярким пламенем.

Кто-то завыл рядом, завизжал, но она даже головы не подняла – черпала горстями силу, вливала живительный огонь в дедушку. Стоило прикоснуться к ножам, они истаяли без следа, а зияющие чернотой раны затягивались под пальцами. Становилось все горячей и горячей, рядом кричал кто-то, или это в ушах гудело? Только бы не отвлечься, не упустить силу.

– Дедушка, – позвала она, и домовой распахнул глаза. Посмотрел удивленно, но не было во взгляде той смертной пелены, которая накрывает лица перед приходом Переправщицы.

– Ох ты ж, что деется-то! – И голос был прежний, сильный, только испуганный очень.

Ярина обрадоваться не успела, как ее дернуло, поволокло куда-то. Перед лицом мелькнула раззявленная пасть, и она вновь щедро черпанула силу — плеснула ее волку в морду.

Песий визг смешался с надрывным воплем, но оглядеться по сторонам ей снова не дали. Гор уже втиснул их с дедушкой за печку… Гор?

Ярину словно отпустило: нет, сила никуда не исчезла, но уже так легко в руки не давалась. Плотину прорвало, и сестра-река в ярости бесновалась вокруг. Их, впрочем, не трогала, а вот кого другого…

Горница пылала: огонь уже вылизывал стены, с треском проглатывая половички, лавки, лари. Выли и метались обезумевшие от страха и ярости волки, а посреди огненного буйства бесновалась Илея.

Весь янтарь на ней полыхал, она пыталась стащить его, избавиться от ожерелья, но и оно, и кольца расплавленными потеками прожигали кожу.

– Не смотри туда, – прохрипел Гор. Потянулся к ее лицу, словно хотел взять в ладони, но замер, так и не коснувшись. Руки у него были искалечены, и Ярина сама прильнула к нему, крепко обняв за шею. Ткнулась носом в пропахшее гарью и болью плечо, почувствовав, как он подался ей навстречу.

– Потом намилуетесь, – раздалось рядом ворчливое. Дедушка, как и не умирал вовсе, смотрел мимо них на бывшую хозяйку с болью и гадливостью. – Бежать надо, иначе все тут угорим.

Слова пришлись вовремя: бревенчатая притолока вспыхнула и обрушилась, закрывая подходы к двери.

– Твоё колдунство, ты как, вытащить нас отсюда сможешь? А то чар защитных больше нету, погорим. – Домовой деловито высунулся было из-за печки и тут же спрятался назад, подальше от жара.

Гор с трудом отодвинулся, прислушиваясь к себе, виновато скривился.

– В таком состоянии огонь не потушу и стену для нас не выбью. Нужно пробираться к окну и поскорее, - он посмотрел на Ярину, как ей показалось, с тревогой. Хотя с чего? Разве это ее жгли огнем? Разве она сейчас держала искусанные волками руки так, чтобы не тревожить их лишний раз?

– Как ты? Идти сможешь? Не упадешь?

Она помотала головой в ответ. В теле еще чувствовалась странная легкость, казалось, можно оттолкнуться и взлететь, но трудно это сделать, когда на голову вот-вот посыплются горящие головешки.

Ярина выглянула в горницу: трое волков были мертвы, вожак ещё беспорядочно метался в огне, но как-то странно. То бросался на стены, то припадал к ногам Илеи. Та была еще жива. Не двигалась с места, будто ноги пристыли к полу. И уже не кричала – выла. Низко, отчаянно.

Взгляды их встретились, в глазах колдуньи сквозь боль полыхнула черная ненависть. Объятая пламенем, она махнула рукой в их сторону, но… впустую. Видно, не осталось у нее больше сил, ни себя спасти, ни им навредить.

Жуткое это было зрелище, и странная легкость, поддерживавшая Ярину, схлынула без следа. Это было как рухнуть в ледяную воду.

Вернулись ярче прежнего запахи, дышать сразу стало тяжко, боль накатила волной и такая слабость, что она пошатнулась, прикрывая лицо ладонями. Видеть, как горит заживо человек, пусть желавший им зла, мучивший и убивавший, но… смотреть было невыносимо.

– Ярина… – раздалось рядом. – Продержись еще немного. Сейчас мы выберемся. Прошу.

Гор и сам держался из последних сил, и как можно было сдаться? Не теперь.

Домовой деловито заполз ему на спину и вцепился в плечи, залихватски подмигнув ей. Подбадривал, хотя у самого губы дрожали. Ярина в ответ зажмурилась: нескончаемый вопль наконец оборвался. Теперь сквозь треск пожара слышалось только их надрывное дыхание.

И сам дом вдруг застонал, как живой, заворочался, содрогнулся.

– Быстрее, – прохрипел Гор. – К окну. Или нас…