«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в.

То, что справедливо по отношению к стрельцам городовым, точно так же, если не в большей степени, справедливо и в отношении стрельцов московских — достаточно вспомнить их поведение во время переворота и волнений в Москве в 1606 г., положивших конец короткому правлению Лжедмитрия I. С началом волнений в Москве 17 мая 1606 г. «несколько десятков ремесленников, мужиков, — писал Станислав Немоевский, — которых они называют стрельцами… стояли у ворот (Кремля. — В.П.) на страже. Понатыкавши свои топорики в колоду, а ружьишки в чехлах и пороховницы развесив на стене, сами они стояли с палками; из них одни было разошлись, другие сейчас же стали улепетывать, ввиду смятения», увидев вооруженных заговорщиков и толпу москвичей с разного рода дрекольем. Точно так же не встал на защиту Лжедмитрия и внутренний караул из 50 стрельцов, охранявший вход в царский дворец, чем немало поспособствовал успеху дворцового переворота и возведению на престол Василия Шуйского[616]. И здесь нельзя не вспомнить о таком нововведении царя Бориса Годунова, которое немало поспособствовало тому, что служилые люди украинных городов, и стрельцы в том числе, поддержали Самозванца. Речь идет о так называемой «десятинной пашне».

Под «десятинной пашней» в конце XVI и в XVII в. понимали не собственно стрелецкую, пушкарскую и иных служилых людей запашку — обработку земельных наделов, которыми они были пожалованы от государя в качестве дополнения к хлебным, денежным и иным выплатам. Нет, здесь имелось в виду другое. Стремясь снизить давление военных расходов на казну и гарантированно решить проблему снабжения служилых людей на южной украине хлебным жалованьем, Борис Годунов и его «правительство» в самом начале его правления решили, по словам историка М.Ю. Зенченко, «переложить снабжение зерном на само население новых городов (имеются в виду прежде всего новые «польские» города. — В.П.)…»[617].

Как это выглядело на практике, можно продемонстрировать на примере Белгорода — типичного «польского» города, выстроенного на южных рубежах Русского государства в 90-х гг. XVI в. «В Белегороде при царе Борисе пахали десятинныя пашни по 200 десятин в поле, а в дву потомуж, а для тое пашни было в Белегороде государевых 130 лошадей (белгородским стрельцам еще повезло, поскольку им для пахоты выдавались казенные лошади, а вот в других польских городах служилые и жилецкие всякие люди пахали на своих собственных лошадях. — В.П.), а пахали ту пашню стрельцы пешие украйных городов по годом, — говорилось в составленной в 1619/20 г. «Десятне государеве десятинной пашне», — которых посылали на службу, а сошники и серпы государевы». При этом «пашенным» стрельцам выдавался «для тое пашни корм на 5 недель человеку по осмине муки ржаныя, на 10 человек на месяц — по осмине круп да по осмине толокна»[618]. Белгородским стрельцам, можно сказать, еще повезло, поскольку в других «польских» городах служивые пахали десятинную пашню (те же 200 десятин, хлеб с которых шел, как, к примеру, в Воронеже, «на Дон к атаманом и к казаком ежелет, да и на Воронеже даван оброчником и всяким людем» — да хоть и тем же присланным на «годование» московским стрельцам[619]) на своих лошадях.

Причины, по которым правительство решило переложить на плечи служивых южных городов снабжение хлебом, вполне очевидны. Всякого пашенного, тяглого люда здесь, на польской украйне, было раз, два и обчелся, а возводимые города населялись по первости преимущественно ратными людьми всех чинов, которым нужно было давать, и желательно регулярно, хлебное жалование. И идея перевести ратных на самообеспечение напрашивалась сама собой, ибо доставить нужное количество хлеба сюда, на крымскую и ногайскую украйны, было достаточно сложно и проблематично. Кстати, М.Ю. Зенченко обратил внимание на одну важную особенность правительственной политики. По его словам, «к обработке пашни привлекались «жилецкие всякие люди», т. е. государство не делало различий между населением служилых слобод (стрелецких, пушкарских, казачьих) и «дворниками» — жителями дворянских осадных дворов. В данном случае мы видим тот же самый принцип — государственные повинности по необходимости исполняли все сословия (выделено нами. — В.П.)…»[620]. Для стрельцов, даже и московских, исключение, как мы видим, сделано не было.