«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в.

Простота и дешевизна изготовления ударно-фитильного замка вкупе с отработанностью технологии изготовления ружейных стволов позволили в достаточно короткие сроки наладить действительно массовое производство ручного огнестрельного оружия. Выше мы уже приводили пример «разнарядки», «спущенной» из Москвы в Новгород в преддверии казанского похода о наборе в Новгородской земле конных и пеших пищальников, которые должны были быть снаряжены в поход и оружием, и амуницией, и боеприпасами полностью за свой счет. И число снаряжаемых пищальников (1000 пеших и столько же конных) свидетельствует само за себя — в середине 40-х гг. XVI в. ручное огнестрельное оружие на Руси действительно стало массовым. Впрочем, псковичи должны были снарядить на государеву службу 1000 пищальников (хотя это и оказалось для них очень тяжело — «тот роубеж не обычен; и бысть им (псковичам. — В.П.) тяжко вельми»[456]) еще в 1512 г. (о чем мы также писали прежде), и псковский пример представляется еще даже более интересным, нежели новгородский. Еще в сентябре 1501 г. при нападении ливонцев на Псков псковичи снарядили против них «коневую рать», «а молодые люди два третьего покрутили щитом да с соулицею (т. е. «стандартным набором» вооружения легкого пехотинца — щит и метательное копье. — В.П.)…», а в следующем году в обороне Пскова от ливонцев участвовали наемные «жолныри с пищалями»[457]. Но проходит 10 лет, и Псков способен (хотя и с немалыми затратами) снарядить в поход 1 тыс. пищальников, т. е., по существу, пешая псковская рать практически полностью перевооружена на ручное огнестрельное оружие. Темп, что и говорить, впечатляющий, и одними закупками огнестрельного оружия за рубежом (в условиях, когда ливонские и ганзейские власти будут блокировать всякие поставки оружия в Русскую землю) эту проблему не решить, тем более что для поддержания такого количества огнестрельного оружия в работоспособном состоянии необходимо наладить еще и его текущий ремонт. Без собственной производственной базы здесь никак не обойтись.

О стоимости оснащенной ударно-фитильным замком пищали русского производства (скорее всего) позволяет судить следующий факт. В августе 1581 г. старец Кирилло-Белозерского монастыря Пахомий купил в Нижнем Новгороде три ручницы общей стоимостью 3 рубля, да к этим ручницам им было куплено (надо полагать, соответственно количеству приобретенных ружей) «зелья пищального на 11 алтын з деньгою (т. е. на 33,5 копейки, примерно, по тогдашним ценам, 2,5 фунта, около 1 кг пороха. — В.П.), снур (т. е. фитиль. — В.П.), да порошницу, да жагры, да свинцу на 5 алтын з деньгою»[458].

Вероятно, на первых порах мастера, изготовлявшие аркебузы-пищали (в кратком французском словаре русского языка, составленном в конце XVI в., французским аналогом русского слова «пищаль» является une harquebuze[459]), и применяли их на поле боя, так что известная фраза московского посланника Георга Перкамоты, сказанная им в 1486 г. при дворе миланского герцога (и упомянутая нами ранее), о том, что-де совсем недавно немцы завезли в Россию мушкеты[460], явно содержит в себе некое лукавство. Дети боярские, элита русского войска, никак не могли в конце XV в. использовать огнестрельное оружие (как будто в пользу этого может быть истолкована миниатюра из Лицевого летописного свода, где русские латники отражают татар, пытающихся переправиться через Угру, стреляя из пищалей. Однако, как показал И. Пахомов, перед нами в данном случае не более чем художественный образ, не имеющий ничего общего с реальностью[461]). Но вот пассаж относительно того, что аркебузы-ручницы (и более тяжелый их вариант — гаковницы) попали в Русскую землю через немцев, представляет интерес уже хотя бы потому, что в конце XV в., когда в отношениях между Москвой, с одной стороны, и Ганзой и Ливонской конфедерацией наступил острый политический кризис (который в конце концов привел к русско-ливонской войне 1501–1503 гг., где русским довелось столкнуться с использованием орденской пехотой ручного огнестрельного оружия в полевых условиях), «партнеры» Москвы попытались запретить ввоз в Россию оружия и военных материалов. И среди прочих попавших под запрет товаров оказалось и ручное огнестрельное оружие. Так, в мае 1498 г. магистраты Данцига вручили своим делегатам на ганзетаг, собиравшийся в Любеке, инструкцию. В этой инструкции среди прочего было сказано, что враждебные действия московского великого князя и просьба магистра Ливонского ордена обусловили решение Данцига запретить торговлю musquitenn в городе до тех пор, пока ситуация не переменится к лучшему (причем было подчеркнуто, что пресловутые musquitenn попадали в Россию как раз через Новгород и ливонские города)[462]. Судя по всему, к концу XV в. именно «балтийский» канал стал основным путем, посредством которого в Россию попадало равно как оружие, так и технологии его производства вместе с мастерами, обладавшими необходимыми навыками и опытом.