«Янычары» Ивана Грозного. Стрелецкое войско во 2-й половине XVI – начале XVII в.

Естественно, что осложнения во внешнеполитических отношениях Русского государства с соседями вызывали стремление с их стороны не допустить попадания в Россию новейших технологий и образцов оружия. Те же ганзейцы и в особенности ливонцы неоднократно пытались возобновить блокаду Русского государства, в особенности в годы, предшествовавшие войне за Ливонское наследство (так, по нашему мнению, следует именовать серию военных конфликтов в Прибалтике и на Балтике во 2-й половине 50-х–1-й половине 90-х гг. XVI в.), и в ходе самой этой войны. Однако, несмотря на все попытки ливонских и имперских властей воспретить поставки этих товаров русским, Москва находила обходные пути для получения необходимых ей военных материалов и оружия. Еще при Иване III каналы поставок оружия и военных материалов были «диверсифицированы», а при Иване IV те же английские, голландские и датские негоцианты с радостью заменили ушедших было с русского рынка из-за введения эмбарго на торговлю с Россией ганзейских «гостей» (так, к примеру, магистраты Кельна сообщали английской королеве Елизавете I, что ее купцы, вопреки запрету на продажу оружия русским, продолжают поставлять его в Россию, в т. ч. и handguns[463], под которыми надо понимать в первую очередь аркебузы), так что, опасаясь, что конкуренты окончательно заменят их в торговле с русскими, сами ганзейцы (те же любекцы и даже ревельцы) промышляли контрабандой, в т. ч. и военной.

Одним словом, несмотря ни на что, каналы, по которым в Россию поступали равно как материалы, необходимые для изготовления ручного огнестрельного оружия и боеприпасов к нему, так и сами образцы этого оружия, которые могли быть скопированы (и копировались) русскими мастерами, быстро осваивавшими последние новинки западноевропейской военной техники, продолжали функционировать. Русское государство с конца XV в. постоянно было в курсе последних новшеств в военно-технической сфере, и все попытки каким-либо образом ограничить доступ русских к последним изобретениям и технологиям успеха не имели. Примером тому может служить стремительное распространение в последних десятилетиях XVI — начале XVII в. в России ручного огнестрельного оружия, оснащенного колесцовыми и ударно-кремневыми замками.

Уже упоминавшийся нами ранее Л.И. Тарасюк, основываясь на анализе сведений в письменных источниках, отмечал, что «к 80-м годам XVI в. самопалы были распространены на обширной части территории Московского государства и не являлись к тому же редкостной новинкой, поскольку они уже состояли на вооружении войсковых стрелков, а также использовались в различных по социальному положению слоях населения». Более того, по мнению исследователя, «это оружие и это название появились ранее 80-х годов XVI в. и что к этому времени термин «самопал», по-видимому, уже прочно вошел в языковой обиход»[464]. Во всяком случае, для автора «Повести о прихожении Стефана Батория на град Псков» «самопал» был обычной вещью, хорошо освоенной псковичами, — в ходе отражения штурма города королевской ратью они захватили немалые трофеи, «оружия литовския, изрядные нарочитых самопалов и ручниц (выделено нами. — В.П. Обращает на себя внимание тот факт, что книжник различает ручницы и самопалы — они для него не одно и то же!) разных всяких безчисленно много внесоша»[465] в город и затем использовали их против бывших хозяев.