Япония в меняющемся мире

«Сегодня японцы становятся большими индивидуалистами 一 если понимать под этим позитивное стремление к развитию собственного «я», творческое начало, свободу. Конечно, нужно учитывать, что история индивидуализма как идеологии в Азии очень коротка. У нас не было этого направления в философии, которое веками создавалось в Европе... Поэтому азиатский индивидуализм носит пока <выделено мной — В.М.> спонтанный характер... В первую очередь это очень заметно в профессиональной среде. В прошлом одним из типично японских профессиональных признаков для остального мира всегда был легендарный японский трудоголизм. Сегодня молодые специалисты не считают нужным оставаться на своем рабочем месте до поздней ночи, пока начальник не покинет офис... Другой признак: молодежь сейчас безо всякого колебания берет отпуск, как предусмотрено графиком. Раньше мы всегда обращали внимание на удобство своих коллег: если мы берем слишком долгий отпуск, коллеги страдают от большой нагрузки. Всегда было принято по окончании работы всем вместе идти в бар, обычно с начальником, где он угощал подчиненных⁴⁴. Или сами сотрудники вместе ходили в бары 一 отдых был коллективным. Теперь же после окончания работы все расходятся 一 кто на дискотеку, кто в спортклуб, кто в бар, каждый по своему вкусу»⁴⁵.

Интеллектуал и дипломат, Кавато, как и Сакаия, знает, что говорит. Он не только отмечает некую тенденцию, но положительно

оценивает ©е, придавая своим словам особый вес. О пользе индивидуализма в Японии в годы кризиса говорят все чаще, и это тоже, конечно, не случайно.

Хоронить японскую экономику рано, но в признании насущной необходимости экономических, административных и социальных реформ сходится большинство «публичных людей» Японии и тех, кто стоит за принятием решений. Они лучше знают. Они понимают, что это как-то связано с глобализацией, но что же все-таки делать?

Будет ли в Японии «интеллектуальная революция»?

В качестве панацеи Сакаия предлагает «интеллектуальную революцию» («пиаровский» аспект этого сюжета мы рассмотрим в главе третьей), но возможна ли она в современной Японии? И, более того, нужна ли она?

Цену придется заплатить огромную: речь идет о коренной ломке менталитета в национальном масштабе, по сравнению с чем даже тотальная реформа системы образования кажется мелочью. Многие десятилетия японцам набивали голову знаниями 一 подробными по узкой специальности и удивительно скудными обо всем прочем ——но не учили самостоятельно мыслить, потому что на это есть «мастер». Они часто говорят, что их учили «сдавать экзамены», механически заучивать правильные ответы, а не «думать головой». Здесь сложилось общество «знающих» (и то с поправкой: количество широко образованных людей в Японии невелико, как признают сами японцы), но не «думающих». Доведенное до совершенства индустриально-потребительское общество куда труднее превратить во что-то другое (особенно в свою противоположность), чем несовершенное.

Японцы всегда гордились 一 во многом по праву 一 своей системой образования, включая школьное. Действительно, в эпоху Токугава по этим показателям они обгоняли «цивилизованный мир», что, несомненно, стало одной из важных причин успеха мэй-дзийской модернизации. Что же касается сегодняшнего состояния системы образования, то послушаем Сакаия. Если бы такое написал не-японец, его бы наверняка зачислили в японофобы.

«Осуществляется последовательный и неуклонный контроль за образованием. В нашей стране с момента принятия постановления о народных школах в 1941 году В.М.> вот уже полвека проводится в жизнь принцип начального муниципального образования, который, фактически, запрещает создание частных начальных школ. В этих муниципальных школах строго соблюдается система принудительного поступления, строящаяся по принципу: в одном учебном районе одна школа. В связи с этим ученики и родители, придающие большое значение качеству образования, не имеют права выбора школы. Что касается японских детей, то и их желание, и их индивидуальность игнорируются. Они в принудительном порядке должны поступать в школу, указанную чиновником от образования.