Японская молитва

– Тебя могли замести… Остановить машину и попросить открыть багажник, – убитым голосом проговорила Нина и тяжело вздохнула, как человек, уставший втолковывать одно и то же безнадежному идиоту. – Ведь, пойми, я же не волшебница, и если бы мне не удалось отвлечь от тебя гаишников и тебя бы задержали и, предполагаю самое худшее, арестовали, то где бы ты взяла денег на адвоката? Я – на твоей стороне. Я заинтересована в том, чтобы ты оставалась на свободе и поскорее выкрутилась из этой истории…

– Но почему?

– Да потому, глупая ты голова, что если попадешься ты, то где гарантии, что ты не сдашь и меня? И почему я всю жизнь должна жить в страхе, что ты подставишь меня? Мы же с тобой, в сущности, не подруги. Это я так только выразилась: подруги по несчастью.

– Это ты Тахирова считаешь своим несчастьем?

– Ну… в общем… да… Мне не нравится, что ты такая бледная. Тебя точно никто не бил по голове?

– Нет, не бил.

Она смертельно устала. И почувствовала лишь, как глаза ее слипаются, и сладкий, спасительный сон накрывает ее с головой…

Глава 6

Валерий Дубровиц брился, глядя на себя в зеркало в ванной комнате. Он так и не понял, зачем Медведкин пригласил его в прокуратуру. Неужели только для того, чтобы показать снимки этой суки? Это его работа – искать преступников, но если он никого не нашел, тогда зачем потревожил? Хотя должен же он был убедиться в том, что девица с фотографии – та самая стерва, убившая Наташу.

Он и сам не мог понять, почему так разозлился на следователя. Должно быть, прошло еще слишком мало времени и память о погибшей Наташе продолжала бередить душу. С другой стороны, пять лет – не такой уж и малый срок для того, чтобы мужчина начал забывать о своей погибшей жене. А вот для следователя прокуратуры, у которого десятки уголовных дел в производстве, это действительно большой срок, чтобы возвращаться к этой истории. Значит, это тот мастер до сих пор не может успокоиться при мысли, что он пусть и косвенным образом, но виноват в смерти Наташи. Он не схватил преступницу за руку, растерялся. А еще, конечно, он постоянно думает о том, что обвинение может пасть на него. Глупости, надо ему позвонить и успокоить. Валерию и в голову-то никогда не приходило, что в смерти жены может быть виноват этот симпатичный парень со смешной фамилией Жук. Хотя почему смешной? Жук – это что-то цельное, крупное, серьезное. Судя по тому, что он позвонил Медведкину и сообщил, что видел девицу, которая похожа на ту, что столкнула Наташу с подоконника, он – хороший человек, и Валерий должен быть ему даже благодарен… нет, нет, не то слово… Благодарность здесь ни при чем. Валерий уважает Жука за то, что тот продолжает искать девушку с ушными раковинами, напоминающими розы. Какое интересное наблюдение. Сколько раз он набирал номер телефона этого Жука, но в последнюю минуту, когда трубку снимали, он тотчас бросал свою. Когда он спрашивал себя, почему так поступает, ответ приходил сам собой: ему стыдно перед этим мастером за то, что он, вдовец, вот уже два года, как встречается с другой женщиной. Ему стыдно, что он, муж, забыл о своей жене, а вот какой-то мастер из сервисного центра до сих пор помнит, не может забыть… Хотя зачем звонить Жуку? Наверное, для того, чтобы еще раз пережить чувство, которое сближало его с Наташей, окунуться с головой пусть и в кошмар, но туда, где он еще продолжал оставаться со своей женой. Какая нелепая смерть! И все ради чего? Ради денег, ради нескольких бриллиантов в кольце и в колье Наташи, которые были украдены девушкой-убийцей.

Валерий много раз спрашивал себя, каким же было детство этой Кати (он понимал, что имя ненастоящее), чтобы в молодом возрасте так легко пойти на страшное преступление. Может, у нее никогда не было родителей и она воспитывалась в детском доме? Может, кто-то причинил ей много боли и сердце ее очерствело, помертвело?.. Что сделало ее такой? Он удивлялся тому, что после гибели жены больше думал даже об убийце, чем о покойной. Наташу уже не вернуть, он понял это и принял, как только увидел ее в гробу. И хотя его тайным желанием было не видеть жену в гробу и вообще не присутствовать на похоронах, чтобы в его памяти она оставалась живой, молодой, красивой, со здоровым румянцем, но разве его понял бы кто? Общество не простило бы ему такого малодушия, хотя он не считал это малодушием, а напротив – это была бы дань красоте Наташи, ее молодости и памяти о ней.

Он представлял себе, как живет та, что так запросто лишила его жены, девушка Катя. Кто она? Преступница с большим опытом или, наоборот, – отчаявшаяся, оказавшаяся на грани безумия молодая женщина, жизнь которой зависела от денег? Может, она была кому-то должна? Он прокручивал возможные различные ситуации, заставившие человека пойти на тяжкое преступление, но ни одна из этих ситуаций не могла оправдать убийства достойной и, уж конечно, ни в чем не повинной женщины.