Японская новелла

Надсмотрщик привел Андзю и Дзусио к Хозяину Сансё, велел поклониться. Дети будто бы и не слышали приказания, они с удивлением разглядывали Хозяина. В нынешнем году ему стукнуло шестьдесят. Широкий лоб, тяжелый подбородок, волосы на голове и борода изрядно тронуты сединой. Лицо красное, словно выкрашенное киноварью. Дети не то чтобы испугались его, просто они никогда не видели ничего подобного.

— Вот это и есть твое новое приобретение? — спросил Хозяин. — Хлипкие какие-то, бледные, так и светятся насквозь. Просто не представляю себе, какая от них может быть польза?

— Обрати внимание, отец, — вступил в разговор младший сын Хозяина — Сабуро. — Им велели поклониться, а они и не подумали. Как зовут, не говорят. От горшка два вершка, а упрямства хоть отбавляй. Мальчишку надо определить на хворост, а ее — на соляные промыслы.

Надсмотрщик не преминул поддакнуть:

— Действительно, имен своих они не назвали. Хозяин засмеялся:

— Глупые еще, назовем их сами. Девочка пусть будет Синобугуса, а мальчик — Васурэгуса²⁰. Синобугусу пошлем черпать из моря соленую воду, три бочонка в день. А Васурэгуса пусть отправляется в горы, будет там рубить хворост по три вязанки в день. Задание легкое, с учетом их слабости.

— Ты слишком добрый, отец, — заметил Сабуро и, обращаясь к надсмотрщику, приказал: — Уведи их и выдай все необходимое для работы.

Надсмотрщик отвел детей в лачугу, где обычно селили новичков. Андзю он дал бочонок и черпак, Дзусио — резак и корзину и, кроме того, каждому по коробочке, с которыми они должны ходить за едой. Лачуга стояла на отшибе, в стороне от других строений. В ней не было ни света, ни отопления. И постели тоже никакой не было, единственное же одеяло оказалось таким грязным, что его было страшно взять в руки. Дзусио удалось отыскать рогожку возле хижины. Дети укрылись ею, как тогда в лодке, и заснули друг подле друга.

Наутро Дзусио взял коробочки и, следуя указанию надсмотрщика, отправился на кухню за едой. На крышах, на рассыпанной по земле соломе лежал иней. Коридор, ведущий к кухне, был уже битком набит народом. Оказывается, мужчинам и женщинам пищу раздавали в разных местах. Дзусио же этого не знал, поэтому его отругали и велели впредь каждому являться самому, но на сей раз все-таки отпустили две порции рису и кипяток. Рис оказался сваренным с солью.

За завтраком брат и сестра обсудили свое положение и решили: раз уж попали в неволю, надо покориться судьбе. И пошли — Андзю черпать воду, а Дзусио — рубить хворост.

* * *

Брат и сестра вместе дошли до ворот в ограде, окружавшей усадьбу Сансё, а затем разошлись в разные стороны.

Дзусио было велено рубить хворост в отрогах горы Юра. Он обогнул сизые скалы и вышел к участку, поросшему смешанным лесом. Огляделся по сторонам. Поблизости не было ни души. А как приступить к делу — он не знал. Сел он на землю, усыпанную покрытой инеем листвой, пригорюнился. Потом заставил себя подняться, срубил кое-как несколько веток, и поранил палец. Снова присел. Холод пронизывал его до костей; при мысли, что сестре на морском ветру, верно, еще холоднее, он содрогнулся от ужаса и горько заплакал.

Когда солнце поднялось уже высоко, на горной тропе показался еще один дровосек с вязанкой за спиной.

— Ты тоже работаешь на Хозяина Сансё? — спросил он Дзусио.— Сколько же ты успеешь за день?

— Мне велено нарубить три вязанки, но у меня ничего не получается,— честно признался Дзусио.

— Если требуется три, то две лучше заготовить до обеда. Давай я тебе подсоблю. — Дровосек сбросил свою ношу и сноровисто нарубил целую охапку. Дзусио воспрянул духом и потом уже в течение дня, хоть и не без труда, все-таки осилил еще две вязанки.

Что касается Андзю, то она пошла, как ей было велено, вдоль реки на север и спустилась к морю, где работали черпальщицы. Собравшись с духом, она опустила черпак в воду, но не удержала, его подхватило волной и понесло прочь. К счастью, работавшая по соседству девушка ловко поймала его.

— Так у тебя ничего не выйдет, — сказала она, подойдя к Андзю. — Посмотри, как надо с ним управляться. Берешь ковш в правую руку, а бочонок держишь вот так в левой. — И она быстро начерпала целую меру.

— Спасибо тебе, — сказала Андзю. — Теперь я, наверное, справлюсь и сама. — Так началась ее работа на соляных промыслах.

Девушке понравилась простодушная Андзю. В полдень они вместе перекусили, рассказали друг другу о себе и поклялись быть как сестры. Девушку звали Исэ-но Кохаги, она попала сюда из Футамигауры.

К концу дня Андзю сдала положенные три меры соленой воды, а Дзусио — три вязанки хвороста, обоих выручила людская доброта.

День за днем сестра черпала воду, брат рубил хворост. Оба постоянно думали друг о друге и с нетерпением ждали вечера. Сидя впотьмах в своей холодной лачуге, они вспоминали отца, который теперь где-то в Цукуси, и маму, которую разлучили с ними и увезли на остров. Вспоминали и горько плакали.