Японская новелла

⁸² Имеются в виду: Фудзивара-но Санэёри (900-970), Минамото-но Такаакира (914-982) и Фудзивара-но Акитада (897-965)

⁸³ Фудзивара-но Моросукэ (908-960).

⁸⁴ 1107-1123.

⁸⁵ Т.е. мишень была поставлена с 10 до 12 утра, а выбита с 12 до 14 пополудни.

⁸⁶ Легендарный китайский лучник, который на расстоянии в сто шагов поражал ивовый лист.

ЦУЦУМИ ТЮНАГОН МОНОГАТАРИ

ЛЮБИТЕЛЬНИЦА ГУСЕНИЦ

1

Неподалеку от дома той юной госпожи, что увлекалась бабочками, жила дочь старшего государственного советника, в обязанности которого входила по совместительству и проверка дел в провинциях. Родители любили свою дочь Химэгими без ума и памяти..

Химэгими была не то, что другие люди, и говаривала так: “Что за чудовищная глупость — любить лишь цветы да бабочек! Настоящий человек постигает суть вещей с душой непредвзятой”.

И вот Химэгими собрала у себя несметное число отвратительных насекомых, разложила их по корзинам и коробкам И все для того, чтобы посмотреть, что же из них получится. Особенное восхищение Химэгими вызывали своей задумчивостью волосатые гусеницы. Зачесав волосы назад, днем и ночью разглядывала она гусениц на своей ладони.

Поскольку юные подруги из ее свиты приходили при виде гусениц в страх и ужас, Химэгими пришлось призвать каких-то паршивых мальчишек, которые не имели никакого понятия об изящном. Они занимались у нее тем, что копались в корзинках с гусеницами. Химэгими же нравилось заставлять мальчишек затверживать имена гусениц. Каждую вновь поступившую к ней особу она нарекала по-своему.

Химэгими полагала, что все неестественное в человеке достойно осуждения и потому не выщипывала себе бровей и не чернила зубов, утверждая: “Хлопотное это дело и противное”. А посему, когда денно и нощно забавлялась она со своими насекомыми, на лице ее играла белозубая улыбка. Когда ее подруги не могли сдержаться и убегали из покоев, хозяйка гневалась: “Вот чернь-то! Ничего не понимают!” И сверкала из-под своих черных бровей с такой злобой, что те приходили в еще больший ужас.

Родители Химэгими полагали, что она ведет себя престранно и говорили так: “Уж и не знаем, зачем она так поступает. Только когда мы ее о том спрашиваем, она только огрызается, очень нехорошо выходит”. В общем, им было весьма за стыдно за свою дочь.

“Ты, может, по-своему и права”, — сказали как-то родители, — “только люди о тебе все равно хорошего не скажут. Они любят изящное, и когда прознают про твоих отвратительных гусениц, им это не понравится”.

“А мне все равно”, — отвечала Химэгими. — “Мне хочется докопаться до сути и увидеть, что во что превратилось. Ваши же “люди” рассуждают, как дети. Они забывают о том, что их любимые бабочки получаются именно из гусениц”.

Тут Химэгими велела показать родителям, как из ее гусениц нарождаются бабочки. “Вот вы шелковые одежды носите? А ведь нити смотаны с коконов — еще до того, как бабочка обросла крыльями. А когда гусеница стала бабочкой — все, конец настал, никакой пользы от нее больше нет”.

Родители не нашлись с ответом.

Разговаривая с родителями, Химэгими вела свои умные речи, не показываясь им на глаза — продолжала сидеть под балдахином с опущенными бамбуковыми шторами. “Я — словно дух, никто меня не видит”, — радовалась она.

2

Подруги из свиты Химэгими слышали ее разговор с родителями. И вот кто-то из них произнес: “Говорит-то она умно, да только ее развлечения с гусеницами все-таки свидетельствуют в пользу того, что Химэгими не в своем уме. Интересно было бы узнать, как живется нашим товаркам у соседки, что увлекается бабочками”.

И тогда Хёэ сложила:

И как так случилось,
Что прибрела я сюда
Столь бездумно —
Гляжу и гляжу
На гусениц волосатых!

Кодаю со смехом отвечала:

Другие глядят
На бабочек и цветы...
И только я смотрю
На гусениц вонючих.
Завидно мне!

Окружающие засмеялись. Кто-то сказал: “Противно-то как! Брови у Химэгими — точь-в-точь, как у гусеницы”. — “Да-да, а зубы белые — словно у гусеницы, с которой кожу содрали!”.

Сакон же сложила:

Но вот зима придет,
И холода настанут.
Одежды теплой нет,
Но не беда — гусениц
Шкуры спасут от простуды.

“В общем, Химэгими не пропадет”, — добавила Сакон.