Японская пытка

— В дороге может пригодиться все, что угодно, — с достоинством ответил Чунто.

Озеро шелестело сухим тростником. Если обегать его справа, предстояло сделать небольшой крюк, а затем уже можно было и уходить в сторону, ведь сумерки сгущались. По темноте поиски беглецов вести бессмысленно. Галицкий был уверен, что масштабно их начнут ловить лишь на рассвете. Имелся шанс спастись. Вот только как избежать приближающегося облака?

— Газ тяжелее воздуха? — спросил Ричард уже на ходу.

— Естественно, иначе он поднялся бы вверх, а не стелился по земле.

— Жаль, что мы не в лесу. Так можно было бы забраться на дерево. Проклятая степь!

— Приходится выбирать из того, что имеем.

Николай чисто машинально отсчитывал в уме шаги, которые пробежал. Делал это не с какой-то конкретной целью, а лишь для того, чтобы отвлечь мысли, не думать о нависшей опасности. Он-то знал действие отравляющего газа, ему приходилось видеть погибших от него. Посиневшие лица, высунутые языки, кровавая пена, застывшая на распухших, искусанных губах.

— Не успеем, — вновь стал паниковать Ричард. — Видит бог, не успеем! Уже нет больше сил, — американцу хотелось упасть на землю и дожидаться смерти, получить несколько минут спокойствия и отдыха, просто лежать, закрыв глаза, и ждать.

— Не раскисай, соберись, — подбадривал его Николай.

Почему-то мысль о лесе, где можно залезть на дерево и пропустить ядовитое облако под собой, крепко засела в голове поручика. Но как тут, в степи, взлетишь в воздух? Рядом шуршал тростник, за его изгибом открылась разработанная площадка. Кто-то из местных жителей зимой начал здесь заготавливать сухой тростник, складывать в большие скирды. Наверное, надеялся, пока еще стоят морозы, вывезти его к своему жилью. Тростник в степи служил и как топливо, и как подстилка, из него вязали маты, сооружали загоны, защищающие скот от пронизывающих ветров. Но работа человека пропала зря. Японцы расширили полигон, и все заготовленное осталось на его территории. Соваться сюда было рискованно, можно и жизнью поплатиться.

— Стойте! — крикнул Николай и замер, он завороженно смотрел на скирду.

Высоты в ней было, конечно же, не четыре или пять метров, а всего три, так что сверху не отсидишься, когда подоспеет ядовитое облако. Ричард первым уловил ход мыслей Галицкого. Можно было успеть набросать тростник, а его вокруг еще валялось в изобилии, нарастить высоту и забраться наверх.

— За дело! — крикнул американец и схватил в охапку сухие прочные стебли.

Буквально за минуту работы стало понятно, что вряд ли удастся успеть. Вот тогда и пригодились прихваченные тибетским монахом с «места казни» веревки. Работу организовали грамотно, двое стояли на скирде и затаскивали наверх веревками то, что подавали им снизу.

— Черт! — ругался Ричард. — Из-за темноты не видно, где облако, — он всматривался в сгустившуюся темноту.

На небе уже проклюнулись звезды.

— Еще пару вязанок, и лезьте наверх, — сказал Николай.

— Газ сразу действует? — допытывался американец, затаскивая еще одну охапку тростника.

— Не совсем, придется помучиться, — ответил Галицкий.

— Он уже здесь, — снизу послышался кашель Ямадо, и камикадзе в панике стал карабкаться наверх.

Однако забраться было не так-то просто. Ноги скользили по тростнику, ухватиться не за что. Уже почти добравшийся до вершины Ямадо с криком сорвался, его еле успели ухватить и затащить наверх Николай с Ричардом.

— Чунто! — кричал Галицкий. — Чего медлишь? Скорее наверх!

Тибетский монах неспешно ковырялся где-то в темноте, слышалось потрескивание.

— Ты умереть собрался?

Ответа не послышалось. Монах, судя по всему, был жив, трещал тростником, ходил в темноте.

— Там точно газ, — в ужасе говорил бывший камикадзе, я слышал его запах, я пару раз вдохнул его. Я умру?

— Думаю, что нет, — сказал Николай, смерть наступает через несколько минут вдыхания. — Чунто! Сюда!

Наконец внизу показался спокойный, как деревянная колода, тибетский монах, он бросил веревку и знаком показал, чтобы втащили еще одну охапку тростника.

— Черт с ней, залезай сам! — крикнул Николай. — Мы тебя затащим!

Чунто жестом показал, что в первую очередь должен быть поднят тростник и только потом он сам.

— Упрямый как осел, — сказал в сердцах Николай и вместе с Ричардом стал торопливо выбирать веревку.

Охапку бросили под ноги, выиграв таким образом еще несколько сантиметров.

— Руку давай! — американец нагнулся, протянул руку Чунто.

Общими усилиями тибетского монаха затащили наверх скирды.

— Наглотался газа? — Галицкий раздвинул Чунто веки, заглянул в глаза.

— Почему наглотался? — Чунто удивленно пожал плечами. — Я просто задержал дыхание, лишь только почуял запах.

— И сколько ты не дышал? — прикидывал в уме Николай.

— Я могу спокойно обходиться без воздуха и двадцать минут, но это если просто лежать и ничего не делать. А в движении минут десять, это точно. Монастырская практика. Старый монах, который меня учил, мог не дышать больше часа.