Японская война 1904. Книга вторая

Быстрый ответ — значит, это не его решение, а Мин Тао и тех, кто стоит за ним. Какая-то сила внутри Китая хотела учиться, хотела обрести новые возможности, и вот вопрос — зачем? А если мы продолжим, тогда что я получу в итоге? Новое китайское восстание? Удар в спину России, когда мы будем меньше всего его ждать?.. Моя подозрительность, без которой было невозможно представить себя в будущем, трубила тревогу, вот только… В этом времени я научился и кое-чему другому. Сразу же вспомнился капитан Хорунженков и его сожаления о том, что Китай утратил самостоятельность, перестал быть союзником. Так, может, наша сделка поможет это исправить? Россия ведь не боится договариваться со своими соседями на равных? Я вот точно не боюсь.

С другой стороны, а зачем гадать за других? Промолчит Мин Ши или нет, даже тишина станет ответом.

— Ваши планы на Маньчжурию?

— Это наша родина.

— Ваши планы на родину, когда станете сильнее?

— Она должна сохраниться.

— Сама по себе или возможны компромиссы?

— Мы были частью Китая, мы можем быть частью другой империи. Важно не название, важно, что вы с союзниками идете по одному пути.

— Вы не боитесь предать своих предков? Их выбор?

— Их выбор — это их выбор, наш — это наш. Предки помогают, но не управляют нами.

Я невольно покачал головой: все-таки мы с китайцами слишком уж отличаемся. Вернее, с маньчжурами. Когда-то они захватили Китай, но так и не стали тут своими. Древняя родина значила и значит для них больше, чем то, что было их всего-то несколько веков… Возможно, в будущем у нас получится лучше понять друг друга, а пока, пожалуй, просто остановимся на изначальной договоренности.

Вот так сумбурно все и закончилось. Хотелось бы сказать, что уже на следующий день я смог со всем разобраться, но у меня до этого даже руки не дошли. С рассвета и до самого заката просидел за бумагами. Надо было подготовить отчеты по своей линии, потом проверить снабжение, а для всего этого нужны были цифры. По моим поручениям в этот день бегало с десяток адъютантов и морщили лбы все до последнего офицеры, но вроде бы получилось ничего не упустить.

Точные потери вплоть до каждого отделения, точные остатки как военного, так и хозяйственного припаса. Что-то принадлежало нам официально, что-то надо было принимать на баланс… Причем канцелярия Куропаткина завернула мои первые записки, поставив вердикт, что нет в реестре причины постановки на учет «захвачено у японцев». Пришлось поменять на «взято по воле Божьей». Не знаю, было ли уже это в реестре или до чиновников дошли слухи о моей сделке с главнокомандующим, но дальше спорить никто не стал. Ну, а я получил возможность перейти к бумагам по наградам.

И ведь не расскажи мне Куропаткин, как правильно подавать на Георгия, сколько бы людей могло мимо него пролететь! А так я просматривал представления, отправлял на доработку те, где не хватало героической фактуры, а где-то… Делал себе пометки, какую роту или взвод нужно проверить лично. А то в некоторых, уж слишком героических, явно требовалось что-то делать с командиром, а в других, где все было слишком рутинно и буднично, наоборот, стоило поискать кандидатов на повышение.

В течение дня прерывался всего один раз — когда ко мне заглянули наши спасенные пленники, чтобы в деталях рассказать, как именно их повязали.

— Простите, Вячеслав Григорьевич, — Врангель посыпал голову пеплом. — Я ведь сразу понял, что Самсонов меня слушать не будет, но вспылил, полез на него… А смог бы сдержаться, хотя бы сам успел вернуться.

— Будешь умнее в следующий раз, — я подвел единственный возможный итог.

— Буду, но… Неужели мы теперь на поддержку кавалерии положиться не сможем?

— Почему? — вот теперь я не понял.

— Так Самсонов меня ославил среди наших за дерзость. Могут бойкот объявить.

— То есть им прикажут помочь нам в наступлении, а они останутся на месте?

— Приказ выполнят, но… Это же по-разному можно сделать. Вы понимаете?

Я понимал.

— Даже Мищенко больше не поможет? — спросил я.

— Вы с ним дружны, тут по-разному может быть, — Врангель опустил взгляд. — Если прикажете, я попрошу перевода. Меня вернут в Польшу, а вы сможете снова нормально сражаться.

— Нет, — сразу отмел я. — Во-первых, ты выполнял мой приказ, и я от своих слов отказываться не буду. А во-вторых, мы своих не бросаем.

— Но тогда как? У вас теперь корпус, разве вам хватит всего двух сотен казаков?

— Не хватит, но… В крайнем случае, наберем добровольцев, — я быстро нашел решение. — Запишем вольноопределяющимися, а коней да оружия у нас хватит.

— Но даже добровольцам нужно платить. И на довольствие могут не поставить. У вас хватит денег? — Врангель подобрался.

— С деньгами мы решим, — я задумался и кивнул сам себе. — Точно решим. Вопрос в другом: сможешь ли ты собрать достаточно добровольцев?

— Это точно не проблема, — Врангель широко заулыбался. — Попрошу всех наших написать письма, да и сам брошу клич. Под ваши-то знамена, ваше высокоблагородие, люди сразу потянутся.

— Да? — я тоже улыбнулся. — А мне вот намекнули, что с офицерами для меня, наоборот, проблема.

— Так то офицеры! А казаки вас уважают!