Японские народные сказки: Десять вечеров

Связаны крепким узлом
Эти коленья бамбука.
Нерасторжим их союз.
Пусть же узлом любви
Свяжет нас тайна ночная.

⠀⠀ ⠀⠀

«Ах, какой ужас! Этот мужлан хочет сказать, что разделит со мной ложе. Урод уродом, а знает толк в поэзии. Вот незадача», — подумала девушка и сказала:

⠀⠀ ⠀⠀

Отпусти меня.
Я в густую сеть любви
Поймана давно.
О, молю тебя, молю:
Руки расплети свои.

⠀⠀ ⠀⠀

Услышав это, Таро Лежебока подумал: «Она просит отпустить ее. Как мне быть?» — и сложил в ответ такое стихотворение:

⠀⠀ ⠀⠀

Поймана иль нет
Ты в густую сеть любви,
Что мне до того?
Дай к губам твоим прильнуть,
Руки разомкну свои.

⠀⠀ ⠀⠀

«Нельзя упускать удобной минуты», — решила девушка и говорит:

⠀⠀ ⠀⠀

Если любишь ты,
Всюду путь ко мне отыщешь…
Знай, стоит мой дом
Позади ворот, лиловых,
Что китайский померанец.

⠀⠀ ⠀⠀

Задумался Таро Лежебока над ее словами, а девушка выскользнула из его объятий и убежала со всех ног вместе со своей служанкой, бросив шляпу, накидку и даже сандалии.

«О, горе! — подумал Таро, — упустил я свою нареченную», — и, перестав загораживать дорогу бамбуковым посохом, бросился вдогонку за беглянкой с воплем:

— Стой, куда ты, куда?

Девушка от страха подумала, что конец ей пришел, но она хорошо знала дорогу. На ту улицу свернет, в тот переулок нырнет, кружит, петляет… Легка она была на ногу. Так весной летят по ветру лепестки вишневых цветов.

— Куда ты, любимая моя? — кричал Таро. Гоняясь за ней по пятам, он бросался из одного глухого переулка в другой, из одной улицы в другую… Долго преследовал он девушку, не давая ей ни минуты роздыху, но вдруг потерял ее из виду. Кинулся назад, помчался вперед — исчезла! Стал расспрашивать прохожих: «Нет, — отвечают, — такой не видели».

Побежал он снова к храму Киёмидзу.

«Вон там стояла она, вон тут разговаривала, но куда же, куда она скрылась?» — терялся в догадках бедный Таро Лежебока.

Но вдруг вспомнил: «Ведь она сказала, что дом ее стоит позади ворот, лиловых, как китайский померанец. Попробую-ка их поискать».

Вставил он сложенный в несколько раз белый листок бумаги в расщепленную бамбуковую палку^[137] и отправился с расспросами к каким-то службам:

— Я — житель деревни, несу прошение, но не могу найти нужный мне дом. Говорили мне в деревне, что ворота перед домом окрашены в лиловый цвет китайского померанца. Это, мол, примета. Не скажете ли мне, где искать такой дом?

— Дом с лиловыми воротами? Да ведь это дворец Будзэн-но ками^[138]. Поищи его в конце Седьмого проспекта^[139], — посоветовали слуги.

Пошел Таро Лежебока разыскивать дворец. Видит: правду ему сказали. Обрадовался он бесконечно: «Значит, скоро увижу свою суженую».

Зашел он на широкий двор усадьбы. Чем только люди не тешат себя: на скаку стреляют из лука в мишень, услаждают себя музыкой, играют в шашки и шахматы, слагают стихи в самом модном духе. Таро Лежебока бродил там и сям, заглядывал туда и сюда, но нигде не находил своей красавицы. Он спрятался под веранду в надежде, что она наконец покажется.

Девушку звали Дзидзю-но цубонэ^[140]. До поздних сумерек находилась она во дворце и уже собиралась было вернуться в свои покои, но остановилась на веранде и сказала своей служанке по имени Надэси-ко^[141]:

— Луна еще не взошла. Но где сейчас тот человек из Киёмидзу? Ах, если я сейчас встречусь с ним лицом к лицу в этой темноте, я, кажется, умру от страха.

— Да, вот правда уродина! Но зачем бы ему прийти сюда? Ах, не поминайте его, а то еще появится.

Услышав их разговор, Таро Лежебока обрадовался в душе: «Пришла наконец моя любимая. Значит, и правда, суждена она мне в жены», — и, выскочив из-под веранды, крикнул:

— Вот ты где, моя дорогая! А я-то истомился по тебе, измучился в поисках…

Поднялся он на веранду. А любимая его, нежная, как цветок «женская краса», так и обмерла от испуга. Сердце у нее точно оборвалось, ноги подкосились. Убежала она и спряталась позади сёдзи. Долго не могла она прийти в себя, так поразил ее неожиданный испуг. Словно в осеннюю ночь привиделся ей страшный сон, словно витает она где-то в пустоте неба…

Понемногу очнувшись, стала она горько жаловаться служанке своей Надэсико:

— Ах, как страшен этот человек своим упорством! Каким чудом разыскал он меня здесь! В столице множество мужчин. Надо же было случиться тому, что пленился мною, так сильно полюбил меня грязный, черный, неотесанный мужлан. Какая насмешка судьбы!

Вдруг прибежали сторожа и подняли шум:

— Кто-то чужой пробрался сюда. Псы залаяли…

«Ах, новая беда! — подумала девушка. — Его убьют из-за меня. А ведь и без того женщина — существо грешное, суждены ей «пять преград» и «три послушания».^[142]

И слезы полились у нее ручьями.