Японские сказания о войнах и мятежах

Правитель Ямасиро, увидев такое, отступил и сказал:

— Вы только поглядите! С какой удивительной силой пускает стрелы этот четырнадцатилетний Дзиро Мицуцуна! — переломил стрелу и оставил её висеть в доспехе. Младший военачальник Левой привратной стражи Мано Дзиро Мунэкагэ, услышав это, сказал:

— Владеющий луком и стрелами не должен позволять себе задумываться о бренном. Если уж на то пошло, нападу я, Мунэкагэ! — сел на серого в яблоках коня и выехал биться к южному краю ворот. Судья из Ига Мицусуэ увидел его и сказал:

— Кто это там, у южного края ворот? В алых доспехах и без шлема, в защитной маске-хацубури — не может быть, это ведь Мано Дзиро! Если это и правда вы, то перед нами непростой воин! Подъезжайте поближе, я хочу с вами встретиться! — и слышавший это Мано Дзиро Мунэкагэ отвечал:

— Как прекрасно, господин судья! Это честь для меня, что вы выбрали меня из всех воинов! Что ж, я иду! — Мунэкагэ снял свой колчан, прислонил к глинобитной стене, обнажил меч, подошёл вплотную и перерубил тетиву лука судьи Мицусуэ, так что тому пришлось скрыться в доме. Вышел сражаться Дзибу Дзиро, но Мано Дзиро ранил его в левую сторону живота, и тот упал с веранды во двор. Ниэда Сабуро с двумя сыновьями вышли сразиться, но погибли от руки Мано Дзиро. Воин рода Игара вышел на бой, но Мано Дзиро подрубил ему ноги, и он распростёрся во дворе. Увидев такое, Мано Дзиро сказал:

— А этот — из тех, кому надо бы устыдиться! — и нагнулся, чтобы отрезать голову, но тут Мицусуэ пустил в него из гостевой комнаты стрелу, и она поразила Мано Дзиро, пройдя от затылка до того места, где завязывают тесёмки шапки-эбоси. Мано Дзиро тут же пал без чувств и вскорости покинул этот мир. Вскоре приблизились стражник Левой привратной стражи Кагами и Танобэ Дзюро. Кагами сражался, но ему пришлось отступить. Танобэ Дзюро был убит.

С обеих сторон было множество погибших. Только в государевом войске погибло тридцать пять человек. Мицусуэ был ранен и решил, что пришло время подвести последние счёты. Он вошёл в комнату для приёма гостей, призвал Мандокоро-но Таро и приказал:

— Не позволь врагам поджечь дом! Мы подожжём его сами!

Они подожгли главный зал усадьбы, и дым поднялся в небесную высь, подобно тучам. Мицусуэ позвал своего сына Дзюо и сказал ему:

— Вот и пришёл наш последний час. Убей себя! — и Дзюо трижды бросался в огонь, но ноги сами выносили его назад. Судья Мицусуэ видел это и сказал:

— Дзюо! Если не можешь покончить с собой, подойди сюда для последних слов! — и Дзюо подошёл к нему. Судья усадил его рядом с собой и сказал:

— В луну холода в прошлом году[424], когда Новый государь-инок направлялся в храм Хатимана, ты охранял мост в Ооватари и удостоился высочайшего внимания. «Какой умный взгляд у этого юноши!» — изволил похвалить тебя государь-инок, и как обрадовался я, Мицусуэ, как надеялся, что уже следующей осенью ты получишь должность! А сейчас и сама жизнь наша подходит к концу!

Дзюо сказал:

— Сам покончить с собой я не могу, так позвольте же умереть от вашей руки!

Судья Мицусуэ изволил молвить:

— А ведь думал я пожалеть наши жизни и сказать: «Уедем в Камакура!» — прижал сына к себе, обнажил меч и приготовился пронзить сына, но поток слёз застил ему глаза и он не видел, куда ударить. Он всё же трижды пронзил его мечом, бросил тело в пылающий огонь и произнёс молитву:

— Славьтесь! Преклоняюсь перед вами, бодхисаттва Хатиман, боги Камо и Касуга, склонитесь же к моим страданиям! Я, Мицусуэ, сколько живу в столице, никогда не сделал ничего дурного государю, отмеченному Десятью добродетелями, а за это он приказал отнять у меня жизнь. Оставлю же грядущим векам своё имя! — с этими словами он трижды совершил глубокий поклон в сторону Камакура:

— Как меня не станет, убей врагов, господин Ёситоки! — сказав так, он и Мандокоро-но Таро пронзили друг друга мечами, повалился Мицусуэ туда, где было тело сына, и поглотила их огненная пучина.

После того Хидэясу, правитель земли Ното, отправился во дворец и доложил о ходе сражения. Государь Десяти добродетелей тоже его расспросил. Говорил Хидэясу:

— Страшная битва была, словами не сказать. Больше тысячи воинов карательного войска сражались с тридцатью одним воином Мицусуэ от начала часа Овцы до конца часа Обезьяны[425]. С нашей стороны погибло тридцать пять человек, а раненых и не счесть. Несколько знатных воинов врага были убиты, а Мицуясу с сыном покончили с собой.

Государь Десяти добродетелей, давший приказ о нападении, изволил молвить:

— Хоть и сделано всё как следовало, а всё же жаль — имел бы я Мицусуэ на своей стороне, то сохранил бы ему жизнь и сделал бы главным военачальником!

Старший военачальник Правой государевой охраны Сайондзи Кинцунэ и его сын, тюнагон Санэудзи, были взяты под стражу в их домах. Говорили, что причиной тому были подозрения в их сочувствии к властям Канто. Были они совсем как те чиновники в Танском государстве, которых с утра осыпают милостями, а ввечеру их ждёт смерть[426].

9. О том, как вассалы Мицусуэ и посланцы государя направились в Камакура.