Японские сказания о войнах и мятежах

Тамэтомо и видом отличался от других — росту в нём было все семь сяку[194]. Был он прирождённый лучник, и даже левая рука, которой сжимают лук, была у него на четыре суна[195] длиннее правой. Из-за этого и стрелы у него были в восемнадцать ладоней[196], и лук — в восемь сяку пять сунов[197], а в толщину — как шест для переноски сундуков[198]. Это был сильный лук — чтобы согнуть и натянуть на него тетиву, нужно было три человека. Для стрел он брал стебли трёхлетнего бамбука с металлическим отливом. Он считал, что если их мыть и тереть, то они станут слабее, а потому просто срезал утолщения на коленцах и шлифовал хвощом. Для оперения подбирал перья воронов и журавлей, не гнушался и перьями аистов и сов, которые прилаживал к стреле полосками коры глицинии. Наконечники — щитоломы и «птичий язык» — он шлифовал и смазывал жиром. Черенки наконечника загонял глубоко внутрь стрелы. Для большей прочности задник стрелы он делал из рога и покрывал его киноварью. Когда делал кабурая — стрелу-репу — то закреплял оперение из перьев фазана или лебедя, как будто покрытых инеем, брал отрезок побега магнолии длиной в восемь сунов, делал в нём девять отверстий и вкручивал в стрелу большой раздвоенный наконечник «гусиные лапы», с боковыми лезвиями в шесть сунов и средним лезвием в восемь сунов. Из-за того, что у наконечников его стрел было центральное лезвие, их можно было спутать с малым копьём. Доспехи на нём были из толстых пластин, скреплённых шнурами китайского плетения, а на нижних пластинах доспеха были прибиты круги с изображениями львов. Меч длиной в три сяку пять сунов был в ножнах из телячьей кожи, а они были вставлены в чехол из медвежьего меха[199]. Каковы бы ни были боги заразных болезней — встретиться взглядом с Тамэтомо было ещё хуже. Всё, что летает по небу и ходит по земле, увидев его, падало, будто поражённое стрелой. Он был ещё страшнее, чем Масакадо, и не уступал Сумитомо[200].

К государю сначала призвали Тамэёси и спросили о плане сражения. Он отвечал так же, как и раньше в разговоре с Норинагой — что, дескать, об этом нужно говорить с Тамэтомо. Тогда призвали Тамэтомо, и он вошёл с луком под мышкой, видом своим выделяясь среди прочих. Выглядел он точь-в-точь как Тохати Бисямон[201]. Так страшно он выглядел, что все вокруг расступались. Войдя, он занял место, с которого только что ушёл его отец. Всем видом он выказывал бесстрашие. Левый министр спросил его:

— Каков твой план сражения?

А он отвечал:

— С малых лет жил я в Девяти землях и сражался более чем в двадцати больших битвах. Как я знаю из опыта прошлых сражений, чтобы обратить противника в бегство и победить, ничего нет лучше, чем ночное нападение! Сегодня среди ночи, пока не рассвело, я, Тамэтомо, выступлю и подойду к дворцу Такамацу — с трёх сторон пустим огонь, а с четвёртой нападём, тогда тех, кто будет спасаться от огня, мы будем поражать стрелами, а кто будет спасаться от стрел — тех не минует огонь. Так мы справимся и с Ёситомо — пущу ему стрелу в незащищённое шлемом место и уложу его. А Киёмори и прочие — никудышние стрелки, что они нам сделают? Нынешнего государя постараются увезти куда-нибудь, тогда я, Тамэтомо, пущу в Паланкин Феникса[202] стрелу, носильщики в ужасе бросят его и разбегутся, а мы перевезём государя сюда, в этот дворец, заставим отречься от престола, вы примете титул государя — нет никаких сомнений, что у нас всё получится! — высказался Тамэтомо, но государь-инок возразил:

— Очень груб твой план, Тамэтомо. Нет в нём мудрости. Мальчишеские выходки. Все эти ночные вылазки хороши, когда сражаются по десять-двадцать воинов, а когда прежний государь отвоёвывает страну у правящего государя, не думаю, что стоит устраивать ночное нападение. У меня мало войска, и нет никого, чтоб пришёл на подмогу, если нападём на превосходящие силы. Нынче ночью надо ждать. Призвал я монахов из Южной столицы. Завтра подойдёт братия под командой Синдзицу и Гэндзицу, подойдут войска из Ёсино и Тоцукава — те, кто мечет стрелы по прямой на три тё[203], а навесом — на восемь тё, а всего — больше тысячи, нынешней ночью они зайдут в поместье Фукэ повидать господина Тададзанэ[204] и к часу Дракона[205] будут здесь. Вот подождём их всех, а там уж пойдёшь на дворец Такамацу. Да и ещё завтра должны подойти те, кто служат при моём дворе, сановники и придворные. Тем, кто не придёт, вынесем приговор о смертной казни. Двоим-троим отрубим головы — пусть тогда остальные посмеют не явиться! А ты, Тамэтомо, нынче ночью хорошо охраняй этот дворец! — так изволил сказать государь-инок, и Тамэтомо встал и вышел вперёд: