Японский городовой

Офицеры же прошли в капитанскую каюту «Нахимова» — обсуждено было ещё не всё. Дубасов принялся отдавать распоряжения. До утра кораблям предстояло оставаться на месте: механикам «Мономаха» предстояло поколдовать с порядочно изношенными котлами, на «Азове» ремонтные работы были далеки от завершения и требовалось пополнение боекомплекта6, а «Нахимову» и канонеркам новый командующий Эскадрой дал время для подготовки к неизбежному по его мнению следующему бою. Цывинский опять-таки блеснул, описав основные повреждения «Памяти Азова» и предложив, что можно сделать, чтобы уменьшить ущерб. Его слушали вновь с максимальным вниманием, и на этот раз без споров: «Память Азова» был первым русским крупным кораблём, участвовавшим в бою и повреждённым в нём, со времён Крымской войны. Русские паровые крейсера и броненосцы в бою до событий в Кобе не были ни разу.

Кадровый вопрос также представлял изрядную проблему. Оспаривать право Дубасова на командование Эскадрой никто не рискнул, но были и другие обстоятельства. Прежде всего, Бауэр как капитан первого ранга имел полное право получить под своё начало «Память Азова», уступавшему же ему в чине Цывинскому надлежало быть низложенным обратно в старшие офицеры «Мономаха». Так и поступили. Цывинский, кажется, несколько обиделся, Дубасовым же двигали, как всегда, соображения боевой эффективности.

«Адмирал Нахимов» был грозен на бумаге, но на деле мог оказаться не лучше «Азова» по эффективности в бою. «Азов» показал, что немало стоит при надлежащем управлении — но просить цесаревича в случае ещё одного боя вновь принять команду над его батареей было, конечно, немыслимо. Цывинский за сутки или двое наладить на нём службу и выучить экипаж не смог бы при всём желании. Отсутствие же Генриха Фаддеевича на «Мономахе» всерьёз угрожало эффективности последнего. Хотя после двух сражений контакт между Дубасовым и офицерами его фрегата и начал потихоньку налаживаться7, однако старший офицер был незаменим в управлении единственным кораблём Эскадры, чья боеспособность была вне всяких сомнений. Рисковать её снижением Дубасов попросту не мог, а Цывинского, чтобы тот не обижался, назначил исполняющим обязанности капитана «Мономаха», оставив за собой лишь функции командующего. Теперь и овцы были целы, и волки сыты.

1 В настоящее время широко известно, что защита главного калибра «Нахимова» представляла собой не настоящие башни, а барбетные установки с башенноподобным прикрытием. Однако в конце XIX века все, включая командование крейсера и отвечавших за эти установки артиллерийских офицеров, упорно именовали их башнями — то ли от технической неграмотности, то ли чтобы запутать своих потомков. Нам представляется, что не след считать себя умнее и просвещённее предков в том, как нужно называть оборудование, с которым они непосредственно имели дело, а мы можем о нём только читать

2 Барбет — неподвижная броня корабельной артиллерийской установки (обычно главного калибра), защищающая пороховые и снарядные погреба, подачные механизмы и основание башен. В случае ранних установок, как на «Нахимове», выступающий над палубой верхний край барбета также защищал вращающийся стол с установленными на нём орудиями, образуя своего рода броневой бруствер

3 В носовой части батареи проходил кожух дымовой трубы и прочие выгородки, оставляя место лишь для поворотных кругов орудий, а в кормовой, несмотря на машинный люк и световой люк кают-компании, было посвободнее

4 Электрооборудование проходило по минно-торпедной части и обслуживалось, соответственно, минёрами

5 Капитан I ранга А. В. Федотов 1-й, капитан крейсера «Адмирал Нахимов». К сожалению, на этом информация о нём в общедоступных источниках заканчивается, и даже имя и отчество его нам неизвестны, и в настоящем произведении использованы вымышленные

6 «Память Азова» имел оптимальные (с точки зрения комфорта пассажиров) параметры качки лишь при некотором недогрузе, и в плавание с цесаревичем отправился, загрузив лишь треть боекомплекта

7 Антагонизм между капитаном «Мономаха» и его офицерами за несколько месяцев до того дошёл почти до грани бунта, хотя впоследствии благодаря посредничеству Цывинского и общему налаживанию службы и несколько смягчился. Тем не менее, капитана ни при каких обстоятельствах не приглашали в кают-компанию, и столовался он отдельно. Парадокс в том, что матросы к Дубасову относились скорее положительно, и об их недовольстве им никто никогда не упоминает