Японский городовой

Выбежав на крыло мостика, капитан посмотрел назад — там было пусто. «Котака» и «Цукуси», шедшие следом, исчезли без следа, и ничего удивительного в этом не было: настигавший его русский крейсер мог и в одиночку перетопить весь японский флот. Дым от его предыдущего залпа закрыл половину моря, а вид наведённых на «Мусаси» стволов восьмидюймовых башен мог заставить сжаться самое храброе сердце. Ужас, только что покинувший палубу «Цукуси», начал сгущаться над другим японским кораблём.

1 Хотя броненосец был спроектирован знаменитым Эдвардом Ридом (бывший главный конструктор британского флота), но расположение пушек главного калибра было рассчитано столь неудачно, что в любую точку по борту могла стрелять лишь одна из них, а мёртвая зона в нос и корму составляла по 60 градусов

2 «Цукуси» был слишком мал для своих тяжёлых пушек, его крупнокалиберные орудия не вращались во всём доступном диапазоне, а должны были быть высунуты между стоек возведённых над ними стальных навесов

Когда Дубасов поднялся на палубу «Нахимова» и ознакомил Николая с содержанием письма и словами японского адмирала, цесаревич испытал крайне неприятное чувство: его надули. Надули нагло и примитивно, порушив, как песочный замок, всю его тонкую игру с Муцухито, все договорённости и соглашения. Интеллект оказался бесполезен, слово чести — ложно, и теперь всё должна была решить грубая сила. Ну что же, так тому и быть. Сила — в числе крупнокалиберных орудий и скорострельности шестидюймовых батарей, и не японцам тягаться в этом с Эскадрой.

- Командуйте боем, Фёдор Васильевич, полагаюсь в этом целиком на вас, - Николай взглянул прямо в глаза Дубасова, что делать в общем-то не слишком любил. Дубасов улыбнулся в ответ:

- Благодарю за доверие, Ваше Высочество! Через два часа мы будем любоваться обломками японских кораблей, покрывающими море.

По всем правилам Николаю надлежало подняться на мостик «Нахимова» и наблюдать за ходом сражения оттуда, однако после приключений, имевших место в начале предыдущего боя, заманить его на мостик или даже в боевую рубку было решительно невозможно. Опыт прошлого боя также начисто исключал и вариант остаться в адмиральской каюте — подсчёт попаданий в «Азов» показал, что японцы целились туда совершенно намеренно. В башнях было откровенно тесновато, и места лишнему человеку просто не оставалось. То ли дело шестидюймовая батарея — там и места было в достатке, и занятие всегда найдётся. Оставаться в бою сторонним наблюдателем Николай уже бы не смог.

Появление цесаревича в батарее вызвало небольшой ажиотаж, быстро улёгшийся. Матросов однако оно изрядно подбодрило, особенно когда он прошёлся вдоль орудий, короткими фразами благодаря артиллеристов за службу. Подобные церемониальные функции никогда не относились к числу любимых Николаем, но в этом случае он счёл небесполезным их исполнить: в отличие от циничных и развращённых лейб-гусар, простые моряки относились к Высочайшему вниманию поистине благоговейно. Затем наступило затишье: фрегат лёг в поворот, башни главного калибра открыли огонь, а вот для шестидюймовок целей пока не было.

Обстановка, впрочем, менялась внезапно и непредсказуемо. Только что все лишь прислушивались к грохоту восьмидюймовых залпов, как вдруг затрещали скорострелки на верхней палубе, звякнула система целеуказания, и по полученным с мостика данным командовавший в батарее мичман распорядился разворачивать орудия для отражения минной атаки на четырёх кабельтовых. Многочисленные «номера» засуетились, ворочая пушки. Было заметно, что большинству матросов не по себе. Внезапно тот самый седоусый унтер-офицер, переходивший от орудия к орудию, проверяя наводку, сделал шаг в сторону и сказал, обращаясь к застывшему посредине батареи цесаревичу:

- Скомандуй, государь!

Подойдя к прицелу, Николай тоже почувствовал себя неуютно. Низкий, зарывающийся в волну силуэт миноносца на расстоянии неполной версты нёсся по косой наперерез продолжающему разворот фрегату, застилая всё позади себя густым дымом, и попасть в него представлялось делом вовсе нетривиальным: примерно как из движущейся по кольцу брички подстрелить подбегающую собаку. Впрочем… Николай прильнул к прицелу, оценивая ситуацию. Орудие было выставлено в целом верно, и суть была именно в том, чтобы вовремя произвести выстрел. Внезапно для самого себя цесаревич перекрестился и громко выдохнул:

- Господи, направь…

Секунды утекали, миноносец приближался, и Николай, вдруг предельно остро ощутив наступивший момент, выкрикнул:

- Пли!