Японский любовник

Кэти сказала, что самая важная задача в жизни — это очистить свои помыслы, полностью соединиться с реальностью, приложить всю энергию к настоящему и сделать это сейчас, незамедлительно. Ждать нельзя, этому она научилась после катастрофы. В ее положении хватало времени, чтобы додумать все мысли, чтобы узнать себя досконально. Быть, существовать, любить солнечный свет, людей, птиц. Боль приходит и уходит, головокружение приходит и уходит, кишечное расстройство приходит и уходит, но отчего-то это не отнимает нее много времени. Зато она мастерски умеет наслаждаться каждой каплей воды в ванной, прикосновениями дружеских рук, моющих ей волосы шампунем, упоительной прохладой лимонада в жаркий день. Кэти не думает о будущем — только о настоящем.

— Ирина, я пытаюсь тебе объяснить, что ты не должна цепляться за прошлое и страшиться будущего. Единственное, что реально, — это сейчас, вот этот день. Чего ты ждешь, чтобы начинать быть счастливой? Тут считается каждый день. Уж я-то знаю!

— Счастье — оно не для всех, Кэти.

— Ну разумеется, для всех. Мы все рождаемся счастливыми. По дороге наша жизнь пачкается, но мы можем ее очистить. Счастье — оно не бурлит и не переливается через край, как наслаждение или радость. Оно молчаливое, спокойное, мягкое — вечное состояние удовлетворенности, которое начинается с любви к самой себе. Тебе нужно полюбить себя так, как люблю тебя я и как любят все, кто тебя знает, особенно внук Альмы Беласко.

— Сет меня не знает.

— Это не его вина, бедняжка годами старается к тебе приблизиться, это очевидно всем и каждому. Если он ничего не добился, то исключительно потому, что ты прячешься. Расскажи мне об этом Уилкинсе, Ирина.

У Ирины имелось официальное прошлое, эту историю она когда-то выстроила с помощью Рона Уилкинса и использовала для удовлетворения любопытствующих, когда избежать разговора было невозможно. В истории содержалась и правда, но не вся правда, а лишь та часть, которую посторонний человек может принять. В пятнадцать лет суд предписал девушке посещать психолога, их встречи продолжались несколько месяцев, пока пациентка не отказалась говорить о случившемся и не решила взять себе другое имя, переехать в другой штат и менять место жительства столько раз, сколько потребуется, чтобы все начать сначала. Психолог твердила, что травмы не проходят, когда их игнорируют, — они как терпеливая горгона Медуза со змеиными волосами, которая притаилась в тени и нападает при первой возможности. Вместо того чтобы принять бой, Ирина убежала; с тех пор ее жизнь превратилась в нескончаемое бегство — до прихода в Ларк-Хаус. Девушка пряталась в работу и в виртуальные миры видеоигр и романов фэнтези, где она была не Ириной Басили, а могущественной героиней с магическими способностями, но появление агента Уилкинса в единый миг разрушило эту хрупкую, призрачную вселенную. Кошмары из прошлого Ирины были как лежащая на дороге пыль: хватало одного дуновения, чтобы закрутить вихри. И сейчас побежденная Ирина поняла, что только надежный щит Кэтрин Хоуп способен ей помочь.

В 1997 году, когда ей было десять лет, дедушка с бабушкой получили письмо от Радмилы, переменившее всю судьбу девочки. Мать увидела по телевизору передачу о секс-траффике и узнала, что Молдавия в числе других подобных стран поставляет юную плоть в Арабские Эмираты и в бордели Западной Европы. Радмила с ужасом вспомнила время, которое сама провела в лапах безжалостных турецких сутенеров, твердо решила не допустить повторения такой судьбы для своей дочери и уговорила мужа (американского электрика, который познакомился с ней в Италии и увез в Техас) помочь девочке эмигрировать в США. Ирина получит все, что ни пожелает, лучшее образование, гамбургеры, картошку фри и мороженое, они даже съездят в Диснейленд, — вот что было обещано в письме. Бабушка с дедом велели Ирине никому про это не рассказывать, чтобы уберечься от зависти и сглаза, которые нередко подстерегают хвастунов, а сами принялись собирать документы на получение визы. Сбор длился два года. Когда билеты и паспорт наконец пришли, Ирине было двенадцать лет, но выглядела она как недокормленный восьмилетний мальчик — такая она была низенькая, тощая, с белесыми непослушными волосами. Она так мечтала об Америке, что начала уже отдавать себе отчет в нищете и убожестве всего, что ее окружало, — раньше она этого не замечала, потому что сравнивать было не с чем. Деревня казалась жертвой бомбардировки, половина домов стояли заколоченные или в развалинах, по земляным улицам бродили своры голодных псов, куры вольно рылись в мусорных кучах, а старики сидели на порогах своих лачуг и молча дымили черным табаком — потому что обо всем уже было переговорено. В эти два года Ирина поочередно простилась с каждым деревом, каждым холмом, с землей и небом, которые, по словам стариков, были такими же в эпоху коммунизма и пребудут такими вовеки. Девушка молча попрощалась с соседями и ребятами, с ослом, козой, котами и собакой — товарищами ее детства. И наконец, попрощалась с Костеа и Петрутой.