Японский тиран. Новый взгляд на японского полководца Ода Нобунага

Таким образом, политику разрушения замков можно рассматривать как один из способов обеспечения порядка и власти Нобунага в провинциях. Это подтверждают, в частности, меры, предпринятые им в провинции Ното в 1581 году, с одной стороны, и его инструкции для провинций Каи и Синано, с другой. Специальный посланник Нобунага, Суганоя Нагаёри, с мая по сентябрь 1581 года временно находился в провинции Ното, занимая должность смотрителя замка Нанао (находившегося на территории нынешнего города Нанао, префектура Исикава). За этот период Нагаёри разрушил в Ното и соседней провинции Эттю почти все замки. Область Хокурику, в которую входили эти провинции, окончательно перешла в руки Нобунага в 1580 году после нескольких лет ожесточенных боев как с местными последователями Икко, так и с войсками Уэсуги Кэнсин. Некоторые крупные даймё из провинции Ното, как Нуруи и Миякэ, совершили символический акт признания первенства Нобунага, направив ему в 1581 году на праздник нового года по японскому календарю дорогие подарки[494]. В то же время войска Нобунага продвигались дальше на север, в провинцию Этиго, родину Уэсуги. Поэтому навряд ли что-либо могло угрожать владычеству Нобунага в Ното или Этиго, как следствие — разрушение замков. Однако год спустя в провинциях Каи и Синано Нобунага проводил совершенно другую политику. Весной 1582 года он приказывал своим новым вассалам в этой провинции строить мощные замки и запасать аркебузы, порох и провизию. Будущее покажет, насколько прочной оказалась власть Нобунага в Каи и Синано. Разрушать местные укрепления было слишком рано. Одновременно Нобунага приказывал «убивать или изгонять всех недовольных воинов» и оставлять только «преданных людей»[495]. Инструкции Нобунага касательно вторжения и оккупации Сикоку, которые стали одним из последних его документов, содержат аналогичные положения, регулирующие политику по отношению к местным даймё[496].

В короткий период после падения Исияма Хонгандзи и своей гибелью Нобунага ввел гораздо более строгие требования к потенциальным вассалам, по сравнению с теми, которых он придерживался вплоть до конца 1570-х годов. По словам Фудзики и Элисона: «Простая процедура интеграции местных самураев в систему вассалитета нового господина через подтверждение их наследных владений (хонрё андо) уходила в прошлое»[497]. Однако «строгий отсев» военного сословия не обязательно сопровождался разрушением замков, свидетельством чему является политика Нобунага в провинциях Каи и Синано. Поэтому, наш взгляд, следует отвергнуть теорию Мацуо о том, что политика разрушения замков была направлена на то, чтобы оторвать местное военное сословие от их земель.

Нобунага подверг провинцию Ямато второму суровому испытанию всего через месяц после проведения операции по уничтожению замков: 2 ноября 1580 года в Ямато прибыли Акэти Мицухидэ и Такигава Кадзумасу для того, чтобы выполнить миссию от имени своего господина. На следующий после приезда день они объявили, что все землевладельцы в провинции должны предоставить отчеты о земельном налоге (сасидаси). Отчеты должны были дать «полное описание каждого производящего участка земли, его расположения, площади, годовых налогов и количества людей, ответственных за их уплату. Денежный доход (дзэни-дзиси) должен был быть преобразован в рисовый эквивалент»[498]. Посланники Нобунага в Ямато представили форму отчета, которая, по сути, представляла собой письменную клятву (кисёмон), которую надлежало скрепить кровью. «Письменная клятва», по свидетельству современника Жоао Родригеса, «должна была иметь следующую структуру: вверху страницы пишется слово «кисё» или «кисёмон» в качестве заголовка, а далее идет текст клятвы, разделенный на пункты. Если только одна тема, то и пункт только один. Клятва заканчивалась следующими словами: в случае нарушения этой клятвы, или обещания, или в случае измены, да падет на меня такое-то наказание»[499]. Сасидаси Нобунага соответствуют этому образцу буквально слово в слово; например, монахи храма Кофукудзи даже аккуратно классифицировали свое имущество в соответствии с указанными рубриками. Единственное исключение: от подателей отчетов не требовалось призывать на свою голову божественное возмездие. Взамен монахи добросовестно признавали, что утаивание даже малейшей части «рисовых полей, лугов, земли под резиденциями и лесов» поведет к конфискации всех владений[500].