Читаем Японцы «на рубежах» полностью

Слово «когай» — «загрязнение окружающей среды»— уже давно имеет хождение в японском языке. Теперь же все чаще на страницах газет и журналов можно встретить созвучное ему слово — «рогай». Страшное слово, ибо означает оно — «засорение общества старостью»!

Старики в Японии встречаются буквально на каждом шагу, но иностранцы чаще всего сталкиваются с ними в различного рода гостиницах и общественных зданиях. Многочисленная армия «содзино-обасан» — пожилых женщин-уборщиц, проворно орудуя пылесосами и незаменимыми во всем мире тряпками, легко и бесшумно передвигаясь из помещения в помещение, повсюду наводит безукоризненную чистоту. Сами они незаметны: лица не рассмотришь, так тщательно оно скрыто за белой стерильной повязкой, предохраняющей рот, нос и глаза от пыли. Руки до локтя затянуты в яркие резиновые перчатки, на ногах пластиковые шлепанцы—все современно, кроме собственно одежды — традиционного рабочего кимоно или заправленной в широкие шаровары блузы. При виде постояльца «обасан» стараются двигаться еще бесшумнее, казаться еще незаметнее, как бы вообще не существовать.

Мне нередко приходилось бывать на побережье Японского моря и Тихого океана в летние воскресные дни. Если погода выдавалась хорошая, узкие песчаные полоски суши превращались в настоящий людской муравейник. Истомившись в душных, запыленных и задымленных городах, жители, волнами нахлынувшие на побережье, старались в считанные часы отдыха вдохнуть знойного, но влажного и чистого воздуха. И, подобно волнам, схлынув к вечеру, оставляли после себя малоприятную картину — мусорной свалки. Но вот появлялись группки стариков — мужчин и женщин, и начиналась неторопливая работа: без суеты и перебранки. Привычная работа, в которой нет места лишним движениям, да и нельзя их позволить, поскольку ты слишком для этого стар. Не сгибаясь, наколоть мусор на острую палку и собрать в совок, одновременно рассортировывая: алюминиевые банки из-под напитков — в одну сторону, бутылки — в другую, бумагу и всякие коробки — в третью. И каждую кучку — в виниловый мешок. Наконец, одни лишь аккуратные ряды таких перевязанных мешков ждали прибытия небольшого трехколесного грузовичка. А старики отдыхали неподалеку, спокойно и удовлетворенно беседуя. Запомнилась речь их — как тихий шелест...

Однажды я подумал: что стало бы со всей этой любовно ухоженной, чисто вымытой и надраенной до блеска страной, если бы не ее старики?

Сам по себе факт существования острой проблемы старости в Японии отнюдь не новый. Уже немало написано о трудной, нередко требующей настоящего мужества жизни большинства японцев на склоне лет. О них, перешагнувших, в общем, не очень высокий возрастной порог 55—60 лет, все чаще говорят как о «социально обездоленных».

Действующая до сих пор по всей стране система обязательного ухода с работы вынуждает японцев оказываться «на покое» уже в 55 лет. Пятьдесят пять —• уже не молод, но еще далеко не стар, поэтому все существо человека-труженика (а японцы — прежде всего труженики) противится такой, с позволения сказать, заботе. Да на практике о настоящем покое, заслуженном всей трудовой жизнью, речь и не идет.

В настоящее время в Японии сохраняются три вида пенсионного обеспечения: для государственных служащих, для занятых в частном секторе экономики (в том числе в сельском хозяйстве), а также домохозяек-надомниц и для работников мелких и мельчайших предприятий. Казалось бы, теоретически пенсионное обеспечение охватывает всех японцев. Однако в действительности лишь самый ограниченный контингент — государственные служащие — начиная с 55 лет получают гарантированную пенсию. Две другие группы работников обеспечиваются регулярными ежемесячными пособиями лишь через пять лет после обязательного ухода с работы. Но и тогда средства, поступающие в виде пенсий, не могут покрыть и половины расходов, необходимых для прожиточного минимума.

Перед «пенсионерами», таким образом, неизбежно встает проблема так называемого вторичного найма — поиска уже в немолодом возрасте работы, по самой сути унизительного, к тому же нередко безрезультатного. В Токио и во многих крупных городах Японии существует бесплатная служба вторичного, или повторного, найма пожилых людей. Однако лишь 15 процентов обращающихся получают работу, да и то в большинстве случаев такую, которая в японском обществе считается грязной — как правило, это работа мусорщиков или разного рода подсобников.

Большинство японских компаний отказываются нанимать пожилых людей, несмотря на решительные требования профсоюзов, входящих в Сохио 2. Как заявил недавно начальник отдела кадров одного из крупных универмагов Токио, «вряд ли наши двери откроются для пожилых работников, во всяком случае, это произойдет не раньше, чем профсоюзы пойдут на такие значительные уступки, как упразднение системы выслуги лет».

Таким было положение даже в -наиболее благополучный для японской экономики период 60-х годов, когда при высоких темпах хозяйственного роста не нашлось, что выделить старикам с «богатого стола».

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе
Адепт Бурдье на Кавказе: Эскизы к биографии в миросистемной перспективе

«Тысячелетие спустя после арабского географа X в. Аль-Масуци, обескураженно назвавшего Кавказ "Горой языков" эксперты самого различного профиля все еще пытаются сосчитать и понять экзотическое разнообразие региона. В отличие от них, Дерлугьян — сам уроженец региона, работающий ныне в Америке, — преодолевает экзотизацию и последовательно вписывает Кавказ в мировой контекст. Аналитически точно используя взятые у Бурдье довольно широкие категории социального капитала и субпролетариата, он показывает, как именно взрывался демографический коктейль местной оппозиционной интеллигенции и необразованной активной молодежи, оставшейся вне системы, как рушилась власть советского Левиафана».

Георгий Дерлугьян

Культурология / История / Политика / Философия / Образование и наука
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2
100 запрещенных книг: цензурная история мировой литературы. Книга 2

«Архипелаг ГУЛАГ», Библия, «Тысяча и одна ночь», «Над пропастью во ржи», «Горе от ума», «Конек-Горбунок»… На первый взгляд, эти книги ничто не объединяет. Однако у них общая судьба — быть под запретом. История мировой литературы знает множество примеров табуированных произведений, признанных по тем или иным причинам «опасными для общества». Печально, что даже в 21 веке эта проблема не перестает быть актуальной. «Сатанинские стихи» Салмана Рушди, приговоренного в 1989 году к смертной казни духовным лидером Ирана, до сих пор не печатаются в большинстве стран, а автор вынужден скрываться от преследования в Британии. Пока существует нетерпимость к свободному выражению мыслей, цензура будет и дальше уничтожать шедевры литературного искусства.Этот сборник содержит истории о 100 книгах, запрещенных или подвергшихся цензуре по политическим, религиозным, сексуальным или социальным мотивам. Судьба каждой такой книги поистине трагична. Их не разрешали печатать, сокращали, проклинали в церквях, сжигали, убирали с библиотечных полок и магазинных прилавков. На авторов подавали в суд, высылали из страны, их оскорбляли, унижали, притесняли. Многие из них были казнены.В разное время запрету подвергались величайшие литературные произведения. Среди них: «Страдания юного Вертера» Гете, «Доктор Живаго» Пастернака, «Цветы зла» Бодлера, «Улисс» Джойса, «Госпожа Бовари» Флобера, «Демон» Лермонтова и другие. Известно, что русская литература пострадала, главным образом, от политической цензуры, которая успешно действовала как во времена царской России, так и во времена Советского Союза.Истории запрещенных книг ясно показывают, что свобода слова существует пока только на бумаге, а не в умах, и человеку еще долго предстоит учиться уважать мнение и мысли других людей.Во второй части вам предлагается обзор книг преследовавшихся по сексуальным и социальным мотивам

Алексей Евстратов , Дон Б. Соува , Маргарет Балд , Николай Дж Каролидес , Николай Дж. Каролидес

Культурология / История / Литературоведение / Образование и наука
Другая история войн. От палок до бомбард
Другая история войн. От палок до бомбард

Развитие любой общественной сферы, в том числе военной, подчиняется определенным эволюционным законам. Однако серьезный анализ состава, тактики и стратегии войск показывает столь многочисленные параллели между античностью и средневековьем, что становится ясно: это одна эпоха, она «разнесена» на две эпохи с тысячелетним провалом только стараниями хронологов XVI века… Эпохи совмещаются!В книге, написанной в занимательной форме, с большим количеством литературных и живописных иллюстраций, показано, как возникают хронологические ошибки, и как на самом деле выглядит история войн, гремевших в Евразии в прошлом.Для широкого круга образованных читателей.

Александр М. Жабинский , Александр Михайлович Жабинский , Дмитрий Витальевич Калюжный , Дмитрий В. Калюжный

Культурология / История / Образование и наука