Ярь-Явор (СИ)

   Не верится, но когда-то здесь расстилались до горизонта истощённые поля чахлого бурьяна. Опекуны давно оставили рукотворный лес, и не всякий глаз уловит строгий ритм светотеней, не свойственный первозданности. Но тропа ещё различима.

   Первенец заматерел и одичал. Очаровывает и тревожит. Лес всегда полон угрозы. На всех уровнях и в любых проявлениях. Выдохнула флейтовую мелодию иволга. Значит, лето вытопило наконец весну. Но солнечная птица не славит теплую сытную пору. А просто изливает испуг и негодование на вторгшегося в привычный мирок человека. Или бранится с соседями. Посверкивают свысока пристальные глазки, яркие, словно зрелые ягоды костяники или брызги крови. Любое сравнение неточно. Любая безмятежность обманчива.

   Но человек устал бояться. Завязнуть в недоказуемых долгах. Не сдержать слово. Просить о милостях и отсрочках. Бессмертие не по силам простому смертному.

   Он боялся за дочерей, затем и за внуков. С годами всё настойчивее и болезненнее терзала мысль: что если не удастся выполнить незабываемое обещание? Неотвратимая и непредсказуемая Жница играючи перережет нитку пульса в любой миг, для смерти ничего не весит слово невесомой души. Не означены условия сделки. Не выцарапаны на утоптанном песке, не отражены в талой воде. Не высечены в памяти, но не дают покоя. Не унаследуют ли долг потомки человека, коего никто не тянул за бескостный язык? На что способен желтоглазый зубоскал — немногословный бесплотный чудотворец из чащи воображения?..

   Способен ли человек на какие-либо решения и шаги без побудительного страха? За себя, за близких. Страха небытия или затаённого позора. Не Глебу искать ответ. Взгляд безуспешно ищет тропу. Меркнет и рябит свет под сомкнувшимися кронами. Забыты плешивый кочкарник и освежёванная бросовая земля. Всюду рослый, полнозвучный лес. Дело всей жизни.

   Призвание и страсть хищника, никогда не упускавшего добычу. Не прощавшего слабины. Урвавшего немало животрепещущих кусков. Разорившегося разорителя. Старого дурака, не оставившего внукам сокровищ. Подобно тому как расточительный фараон, уверовав в миссию солнцерожденного, возводил на калёных песках сакральные громады, теребимый лишь собственным воображением должник годами распылял состояние на загаженных пустошах.

   На живых колоннах беспечальной гробницы не разберут имени, заслуг и грехов покойного. Не найдут ни косточки. Спохватятся поздно, и лесной дух не выдаст долгожданной пищи. Что ни мошка — всё мяса крошка.

   Ощерился: достоин тебя мавзолей, любимец богов!