Ярь-Явор (СИ)

   Заметённым временем гонкам был зрителем бесстрастный Лес. Или же молчаливая громада чутко осязала сквозь дрёму суету двух тщеславных букашек... Там, под давно растаявшими снегами — ответ.

   Дома облепили дети, впились, повисли — шагу не давали ступить. Старшая "обезьянка" щипала и топырила отцовы уши, ерошила пальчиком жёсткие, упругие, едва отросшие волосы на затылке, на висках. Набаловалась, призадумалась, заглянула в лицо. Глаза завораживающие, светло-карие, лучики-золотинки от бездонных зрачков.

   — Папа, ты волосы покрасил?.. Разве дяди красят волосы?

   Ночью прокрался босиком в ванную, заперся и долго, с пристрастием смотрел в зеркало. Нет седины, ни проблеска. В Новый год в новой шкуре в новую жизнь. Поверил глазам, пришёл в себя. Усмехнулся: разве дяди смотрятся в зеркало? В вымученной ухмылке, исказившей отражение до отталкивающей неузнаваемости, почудился оскал Ярь-Явора. Почудился ли?

   "Разве ты не оборотень, приятель? Вцепишься в глотку и зубами, и когтями. За своё... за то, что называешь своим."

   Не о пустяках просил — и услышан. Лёгок, невесом, ничтожен! Но долги твои велики.

   Деловой человек платит по счетам.

   Когда сползли хлипкие снега, уступая дорогу весне, Глеб не кинулся сломя голову зарывать откупные на ближайшей пустоши. Он просеял груду рекламной шелухи от всевозможных фондов и нашёл ребят, не воспетых голосистыми зазывалами, но знающих своё дело. И не прогадал.

   Первые сеянцы, выхоленные на откуп Ярь-Явору, теперь много выше человеческого роста. Несравнимо.

   Старенький пассажир прильнул к стеклу, засмотрелся ввысь. Мелькают кроны, разбрызгивают солнечную ярь. Ритмичная светомузыка дороги. Машина плавно сбавляет ход. Замедляется лучистый пульс. Прервался.

   Вежливое молчание.

   — Молодой человек, теперь вы понимаете, зачем мне понадобилась такая антикварная роскошь, как машина с водителем?

   Обернулся, хлопает ресницами. В волнистой чёлочке по градиенту переливаются каким-то неописуемым ультрафиолетом аккуратные пряди. Лишь трухлявые старцы помнят те времена, когда мужчины считали чем-то зазорным красить волосы. И лакировать ногти.

   Сдержал нахлынувшее раздражение.

   — Помогите мне выйти.

   Дверца бесшумно замкнула обтекаемый бок такси. Обошёлся бы и тачкой, начинённой только электронным интеллектом, но не захотел уходить в одиночестве. Позволил себе роскошь неуверенно пожать руку глуповато улыбающегося в неведении провожатого.

   — А как же вы...

   — Меня ждут.

   Терпеливо. Целую жизнь.