Яркие огни, большой город

Останавливаешься, чтобы послушать гитариста. Он сидит прямо на тротуаре и наигрывает блюз, каждый аккорд бьет тебя по сердцу — прямо между третьим и четвертым ребрами. Ты слушаешь, как он поет «Нет у меня дома», «Не уходи», «Междугородный телефон». Когда он начинает «Сироток», ты трогаешься дальше.

На Сорок второй улице, недалеко от поворота на Пятую авеню, рядом с тобой пристраивается парнишка.

— Самые настоящие гавайские стимуляторы. Отличная штука. И возбуждает, и успокаивает.

Ты мотаешь головой. Парнишке на вид всего тринадцать лет.

— Еще кока есть. Хочете? Запечатанная перуанская травка. Понюхаете и полетите прямо к Богу.

— Сколько?

— Пятьдесят долларов за половину.

— Половину чего? За половину буры и половину сахарного спирта — пятьдесят долларов?

— Чистяк. Запечатанная.

— Естественно. Тридцать пять.

— Я бизнесмен. Мы фиглантропией не занимаемся.

— За пятьдесят не возьму.

— Сорок пять. Но это грабеж.

Ты идешь за парнишкой в парк, что за библиотекой. Прежде чем войти, осматриваешься по сторонам. Может, тут с бейсбольной битой под мышкой поджидает его братец. Два старика кормят голубей. Парнишка подводит тебя к большому дереву и просит подождать. Затем бежит в другой конец парка. Ну и делами ты занялся! — поощряешь малолетних преступников. Да к тому же впустую тратишь деньги на это сомнительное зелье. Парнишка выбегает из-за фонтана.

— Дай попробовать.

— Ну и дерьмо же вы,— говорит он.— Думаете, вы кто — Джон Делореан?⁵¹ Вы же половину берете. Человеческим языком говорят: травка настоящая.

Классический прием. Его торгашеская улыбка исчезает. Ты понимаешь, что тебя вот-вот обдерут, но все еще цепляешься за надежду получить кайф.

— Дай хоть посмотреть.— Он уходит за дерево и открывает пакетик. Ты покупаешь какой-то белый порошок. Судя по весу, его хватит надолго, хотя кто его знает. Отдаешь деньги. Парнишка сует их в карман и отходит задом, не спуская с тебя глаз.

Поскольку тебя, по всей видимости, никто не видит, решаешь попробовать зелье. Вместо ложечки берешь ключ от кабинета. На вкус эта штука напоминает «Драно»⁵². Ко второй пробе ты уже готов, и это не так уж плохо. И все же ощущение такое, будто из носа у тебя сыплются искры. Из чего бы ни делали эту дрянь, помереть от нее, наверное, все-таки нельзя. Ну хоть что-то южноамериканское должно же в ней быть? Взбодрив себя еще разок, закрываешь пакетик. Ты думаешь, что наступает кайф. Тебе хочется куда-то идти, что-то делать, с кем-то говорить, но сейчас еще одиннадцать тридцать утра, и у всех в этом мире (кроме тебя) есть работа.

Возвращаешься в редакцию около полуночи. С тобой Тэд Аллагэш. Вы оба поддали. Ты уже решил: ну ее к черту, эту говенную работу, и ушел ты с нее как раз вовремя. Если бы ты и дальше продолжал торчать в этом самом отделе проверки, то кончил бы хроническим запором. Ты отрезанный ломоть. Конечно, от этого вина Клары Тиллингаст не убавляется. На ее совести многочисленные преступления против человечества и против тебя лично. Тэд считает делом чести отплатить ей за все хорошее. В его родных краях таких негодяек лупят кнутом или палкой с набалдашником из слоновой кости. Он утверждает, что подобного рода расправа над редакторами, клевещущими на собратьев по перу, имеет долгую и почтенную историю. Однако в данном случае требуется нечто более утонченное. Большую часть вечера вы разрабатывали и готовили достойный план отмщения. Первая часть вашего плана состояла в том, чтобы сообщить журналисту Ричарду Фоксу, занимающемуся скандальными разоблачениями, некие грязные тайны, которые ты узнал за два года работы в журнале. Ты бы не стал в это ввязываться, но Тэд отчаянно взывал к твоему боевому духу. Он сам позвонил Фоксу и, естественно, напоролся на автоответчик. Тогда Тэд (назвавшись Большим Лоботрясом) продиктовал заранее заготовленный текст, пообещал рассказать кое-что еще покруче и в довершение всего оставил Кларин телефон. Затем вы перешли ко второй части плана.

Ночной сторож кивает при виде твоего служебного удостоверения и просит записаться в книге посетителей. Вы записываетесь Ральфом Крамденом и Эдом Нортоном. Тэд объясняет, что у вас срочное дело: на карту поставлены проблемы, связанные с Первой поправкой к Конституции⁵³. Сторож уже привык, что журналисты вечно появляются в самое неурочное время, и никаких оснований беспокоиться по поводу очередных двух пьянчуг у него нет. Он указывает на грузовой лифт и снова зарывается в спортивный журнал. Он даже не интересуется, что у вас в чемоданчике.

Когда лифт трогается, из чемоданчика раздается пронзительный, визгливый крик, похожий на птичий писк. В этом крике слышится страдание. Нет, не дело вы задумали. На Клару тебе, конечно, плевать, но вот хорька жалко. Бедняга Фред — совершенно безобидное существо — невольно станет соучастником ваших преступлений.

— Не дрейфь,— говорит Тэд.— Видишь, как все просто. Может, лучше было подсунуть им волчонка?— Поначалу Тэд хотел обзавестись летучей мышью, но когда ты упомянул хорька, он обалдел от восторга.