Яркие огни, большой город

У нее уже готов список: в двух местах неверно расставлены акценты, избирательный округ в центральной Франции назван северным. Один из министров приписан к чужому министерству.

— И это наверняка еще не все. Представляю, что вы там дальше напортачили. Гранки — настоящий кошмар. Разобрать, что вы проверили, а что — нет, невозможно. Дело в том, что вы не придерживались правил работы — тех правил, которые давно уже должны были стать вашей второй натурой. А между тем эти правила написаны в вашей должностной инструкции. Они плод многолетнего коллективного опыта, и если бы вы взяли на себя труд следовать им, то никогда бы — насколько это вообще возможно — не пропускали фактических ошибок.

Лицо Клары покраснело. Хотя Уэйд утверждает, что она недавно начала бегать трусцой, дыхалка у нее ни к черту.

— Можете вы что-нибудь сказать в свое оправдание?

— Нет.

— И это уже не в первый раз. Раньше я многое списывала на вашу неопытность. Однако вы вообще, видимо, не в состоянии делать эту работу.

Возражать ты не собираешься. Ты готов признаться во всех преступлениях, описанных в сегодняшней «Пост», только бы эта пытка поскорее закончилась. Ты печально киваешь головой.

— Ну, и что вы скажете?

— Полагаю, что я уволен.

Она, кажется, удивлена. Она постукивает пальцами по столу и хмурится. Ты видишь, что пальцы ее дрожат, и это тебя радует.

— Совершенно верно,— наконец говорит она.— С этой самой минуты.

— Это все? — спрашиваешь ты и, не получив ответа, поднимаешься. Ноги дрожат, но ты думаешь, что она этого не замечает.

— Мне очень жаль,— говорит она, когда ты открываешь дверь.

Запершись в уборной, постепенно приходишь в себя. Хотя ты испытываешь облегчение и понимаешь, что все не так уж плохо — могло быть и хуже,— руки и колени дрожат. Порыскав по карманам, вытаскиваешь маленький стеклянный пузырек — подарок Тэда. Для поднятия настроения это, как говорится, то, что доктор прописал. Хотя скорее наоборот: вредное лекарство.

Ты высыпаешь изрядную дозу порошка на ладонь. Затем подносишь руку к лицу, и тут пузырек выскальзывает из твоих пальцев, с отвратительной точностью падает в унитаз, отскакивает от фаянса и уходит под воду с нахальным всплеском, словно большой лосось, выплюнувший крючок с очень маленькой и тщательно насаженной мушкой.

Нет, сегодня не твой день. Тебе надо было заглянуть в «Пост» — проверить свой гороскоп.

Возвращаешься в отдел, все столпились у стола Риттенхауза. При твоем появлении они замолкают.

— Ну? — спрашивает Меган.

Хотя колени еще дрожат, у тебя возникает странное ощущение всесилия. Ты можешь нырнуть в окно и полететь над крышами. Можешь поднять свой стол одной рукой. На лицах твоих бывших коллег — какое-то угнетенное выражение.

— Мне жаль с вами расставаться.

— Не может быть,— говорит Меган.— Они не имели права.

— И тем не менее.

— Но она сказала хоть что-нибудь конкретное? — спрашивает Риттенхауз.

— Это не имеет значения. Факт тот, что я уволен.

— Они не имеют права,— повторяет Меган.

— А может, стоит направить твое дело в арбитражный комитет служащих,— говорит Риттенхауз.— Ты же знаешь, я член этого комитета.

Ты качаешь головой:

— Спасибо, но, по-моему, не стоит.

— Ну, по крайней мере они могли бы дать тебе возможность уйти по собственному желанию, если ты этого хочешь,— говорит Уэйд.

— Да какая мне разница? — говоришь ты.— Серьезно, мне наплевать.

Потом они расспрашивают тебя, как именно все происходило, и ты пытаешься удовлетворить их любопытство. Они советуют тебе встать в позу несправедливо обиженного, протестовать, оправдываться, ссылаясь на особые обстоятельства. Они боятся, что ты отступишься без боя. Клара не появляется. Уэйд считает, что напоследок надо устроить им хороший скандал, и предлагает насрать у Друида в кабинете. Меган спрашивает, что ты теперь собираешься делать, и ты отвечаешь, что не имеешь понятия.

— Ладно, я тут больше не нужен. За вещами зайду завтра.

— Может, заодно и пообедаем вместе? — спрашивает Меган.— Я бы очень хотела с тобой поговорить.

— Конечно. До завтра.

Пожимаешь всем руки. Меган перехватывает тебя у лифта:

— Забыла тебе сказать. Майкл, твой брат, опять звонил. Мне показалось, он жаждет с тобой пообщаться.

— Спасибо. Я ему позвоню. Спасибо за все.

Меган кладет руки тебе на плечи и целует тебя:

— Не забудь, завтра мы с тобой вместе обедаем.

Выходишь на улицу. Надеваешь темные очки и размышляешь, куда теперь податься. Вечный вопрос. Кажется, он возникает все чаще и чаше. Всего несколько минут назад тебе было море по колено. А сейчас до тебя начинает доходить, что работы-то больше нет. Ты уже не сотрудник известного журнала, где со временем мог стать редактором или штатным автором. Вспоминаешь, как обрадовался отец, когда ты устроился на работу, и догадываешься, как он отреагирует на известие о том, что тебя вышвырнули.