Ярослав Домбровский

Пропуск из Парижа на имя Бронислава Воловского, подписанный главнокомандующим 1-й армии Парижской коммуны генералом Ярославом Домбровским.

После предварительного прощупывания почвы Воловский приступил к выполнению возложенной на него щекотливой миссии. При этом, пользуясь положением близкого знакомого, он продолжал вести разговор в полушутливом тоне. Домбровского взбесила новая попытка подкупа, осуществленная к тому же через его соотечественника. Однако выдержка не оставила генерала Коммуны, и он облек свой ответ в довольно вежливую, хотя и резкую форму, вполне соответствующую тому тону, в котором шла беседа.

«— Знаешь ли ты, Ярослав, — сказал Воловский, — что я нахожусь в Париже с ведома версальского правительства? Оно хотело, чтобы я предложил тебе открыть ворота города для версальцев и арестовать членов Коммуны за вознаграждение, величину которого ты сам можешь указать, причем торговаться с тобой не будут. Я, разумеется, отказался от такой миссии.

— Благодарю тебя, — ответил Домбровский, — за нас обоих. Иначе ты поставил бы меня перед неприятной необходимостью арестовать тебя, как Вышинского, который за эту недостойную для поляка роль и до сих пор сидит в Шершмиди[43]. Лучше поговорим о чем-либо другом. Что пишут в наших польских газетах?»

Воловский уехал ни с чем, но 12 мая он снова появился в Париже и предстал перед Домбровским.

«— Ну и что, злы на меня в Версале? — приветствовал меня Домбровский.

— Так злы, что если бы ты хотел, ты мог бы выехать по этому пропуску за границу. Любить тебя будут, но только издалека.

Домбровский взял из моих рук пропуск, прочитал его и, отдавая назад, показал на рукоятку своего палаша:

— Вот мой пропуск, можешь сказать об этом Пикару, Тьеру и всем его мамелюкам в Национальной ассамблее».

Разговор, таким образом, шел в том же полушутливом тоне. Но смысл его совершенно очевиден: Версаль снова предлагал подкуп, Домбровский снова отверг предложение.

Парижский пролетариат не ошибся, доверив Домбровскому исключительно важные посты в вооруженных силах Коммуны. Об этом лишний раз свидетельствует конец описываемого разговора с Воловским. Речь опять зашла о возрастающих трудностях обороны Парижа, о малочисленности сил и средств, которыми располагает Коммуна. Домбровский не отрицал, что дело идет к военному поражению.

«— А почему же ты не уходишь в отставку? — спросил Воловский».

Домбровский ответил так:

«— Поводов для этого у меня хватает, но весь Париж знает, что мне предлагали полтора миллиона франков за уход со своего поста, и все сказали бы, что я изменник. Такой славы я детям своим в наследство не оставлю. Разве некоторые не говорили уже и раньше, что я фальшиво-монетчик, шпион и бандит? Хотя знаю, что моя смерть не прекратит таких разговоров, я лучше сложу здесь свою голову».

В одном из разговоров с Воловским, цитировавшихся выше, Домбровский упоминают о тех покушениях на не-То, которые организовывали враги. Сколько покушений было всего — точно неизвестно, но не менее трех. Одно из них описано у Рожаловского. По его словам, однажды в помещении штаба Домбровского в замке Ла-Мюэтт появился неизвестный человек, который разыскивал генерала для какого-то разговора наедине. Охрана заподозрила его, и он был задержан. При обыске у арестованного оказались документы версальского полицейского агента и кинжал, с помощью которого он попытался убить конвоира и сбежать, но был заколот штыком.

Домбровский командовал Первой армией Коммуны и был комендантом всего Парижского укрепленного района. Совмещать две эти должности в условиях непрерывных ожесточенных боев, недостатка живой силы, оружия, боеприпасов, при наличии постоянной неразберихи и острых противоречий в военном руководстве было не так просто. Только Домбровский с его поразительной энергией мог держать в руках все нити управления, появляясь везде, где требовалось его вмешательство. Очень много времени и сил отнимали ежедневные переезды от штаба армии, располагавшегося на западной окраине Парижа, до резиденции коменданта на Вандомской площади и обратно. Каждая поездка требовала, кроме всего прочего, большого личного мужества, недостатка которого, впрочем, не ощущалось ни у Домбровского, ни у его ближайших помощников. В промежутке между тысячью неотложных дел генерал Коммуны выкраивал еще время, чтобы навестить семью, приласкать сыновей, подбодрить любимую жену, которая мужественно преодолевала приходившиеся на ее долю трудности.