Ярослава. Ворожея (СИ)

А та, у которой он оставил рану глубокую посреди чрева, обиженно произнесла:

- Зря ты так, степной муж. Я бы по-хорошему, по-доброму. Ты бы и не заметил, как жизни лишился. Сестры не так добры-ы-ы...

И она махнула рукой в стужу:

- Забирайте!

И девы в платьях белых выступили к степному войску сплошной стеной. А медуницей запахло так, что Хан не сдержался.

Повсюду было одно: кровь, смерть и крики. Ликованье белениц, что сплетались с волками мертвыми в ликующем экстазе. И только вдали - бой барабанов, да песни бахсов. Но и их надолго не хватит. Вон уж затихает песня степная. Верно, и к ним девы темные тоже вышли...

А подле него стало темно. И не в сумерках то дело, а в том, что они несли с собою. Тени. Много теней. И каждая - плотная, густая. Голодная.

Шепот голосов разномастных, калейдоскоп запахов. И все приторно-сладкие, все густые.

Хан сжал саблю твердо, но уж понял: она мало способна сотворить с теми, в ком не теплится жизнь.

Свой конец Аслан-Лев почуял еще до того, как его коснулись клыки зверя. Отчего-то ему вдруг стало очень холодно, зябко. А потом вдруг перед ним возникли темные глазницы, в которых - ни намека на жизнь. И голос нежный, ласковый, заговорил:

- Сложи саблю, смелый Хан. Она не нужна тебе боле. Ведь не пойдешь же ты на деву с клинком...

Как же, не пойдет. Степной Лев впился пальцами в заледенелую сталь так крепко, что кожа на костяшках лопнула, и из ранки показалась первая кровь.

Беленица улыбнулась:

- Вкусно пахнешь. Знаешь, а ведь кровь княжеская особенно сладка. В ней жизни много. Силы. Вы не зря несете на челе венцы...

И беленица метнулась к нему, остановившись всего в шаге от лица.

- Холодное, - протянула она, скривив шею так, что Хана замутило. Не могла девка выгнуть шею подобно змее гремучей. Потому как у девки в шее - позвонки, у этой же...

Сабля снова вошла в мертвую плоть. А беленица выпустила изо рта нитку бурой слюны, дохнув в лицо Аслану смрадом. Ступила ближе, напоровшись на острие тонкого клинка:

- Что мертво, умереть не может.

И тогда глаза ее черные, в которых вовсе-то и не было глаз, затопили собою пространство. И все, что успел Хан - вспомнить Степь. Потому как в ней не существовало такой черноты - лишь яркое солнце да желтизна песков.

***

Орм видел, как из вьюги сплетаются тела. Живые словно бы, да только мертвые. Изогнутые, кривые. И подле них - кости.

Тени просто темны. И силы в них с каждой годиной прибавляет. Тела же...