Ярость

— Я поговорил с начальником тюрьмы, и вместе мы определили, что географическое положение пенитенциарного заведения в Барщево, к сожалению, не позволяет никому иметь камеру с окном, выходящим в сторону Мекки. Потому, исходя из заботы о свободе вероисповедания осужденного Ендраса, он в срочном порядке будет переведен в пенитенциарное заведение в Штуме. Тамошний начальник был настолько снисходителен, что, хотя в отношении Ендраса он и не имеет оснований для применения положений статьи восемьдесят восьмой кодекса исполнения наказаний, он согласился поместить его в блоке, где камеры выходят в сторону Мекки. Из рациона Ендраса будут исключены абсолютно все продукты мясного происхождения, так как мы посчитали, что просто невозможно настолько проконтролировать кухню и работающих там заключенных, чтобы те не оскорбили, сознательно или случайно, осужденного Ендраса наличием свинины в меню.

Шацкий одобрительно кивнул, хотя он с трудом сохранял серьезность. Фальк порвал Ендраса на клочья. Он выдрал его из естественного окружения дружков, где тот, скорее всего, замечательно развлекался, и отослал в пользующуюся злой славой тюрьму в Штуме. А вдобавок, он превратил его в вегетарианца и в заботе о вероисповедание поместил в «энку», отделение для опасных преступников. То было исключительно мрачное место, где нельзя было иметь собственной одежды, тебя обыскивали при каждом выходе и входе в одиночную камеру, а дефекацию приходилось совершать под внимательным надзором камеры. Ясно, что Ендрас из всего этого выкарабкается, составляя очередные апелляции, так ведь мельницы пенитенциарной системы мелют ой как медленно. И за это время он, вне всякого сомнения, сделается воинственным атеистом.

— А вам не мешает то, что вы действуете на самой грани закона? — напрямую спросил он у асессора.

— На бумаге все выглядит как выражение тщательнейшей заботы об осужденном. Я искал решения, которое бы не только пригасило Ендраса, но и послало четкий сигнал другим заключенным, чем может закончиться попытка тратить понапрасну прокурорское время. Налогоплательщик имеет полное право требовать, чтобы мы заботились о порядке, а не забавляли осужденного Ендраса. Это было логичным решением.

Иногда Шацкий понимал, почему все остальные в районной прокуратуре называли Фалька «Пиноккио». Он и вправду был каким-то чопорным, словно выструганным из дерева. Другим это мешало, к сожалению, естественным человечесским инстинктом было братание, установление дружеских отношений, сокращение дистанции. Но Шацкому такое отношение коллеги импонировало.

— Что-нибудь еще?

— Я временно закрыл дело Кивита.

Шацкий взглядом попросил ему напомнить суть.

— Позавчера воеводская больница уведомила полицию, что скорая помощь доставила к ним мужчину с ранениями. Скорую он вызвал сам. Повреждения здоровью не угрожали, но были достаточно серьезными, он никогда уже не будет слышать левым ухом. Витольд Кивит, пятьдесят два года, предприниматель.

— И какая квалификация дела?

Фальк ни на мгновение не запнулся.

— Сто пятьдесят семь.

Шацкий подтвердил. Вопрос был с подковыркой; в теории предварительная статья, сто пятьдесят шестая, прямого говорила о лишении человека «зрения, слуха, речи, способности к размножению», но из комментария следовало, что то должно было быть полное лишение, а не повреждение. Разница была существенной, по 156-ой можно было получить от года до десяти, за 157-ю — от трех месяцев до пяти лет.

— Он не желал, чтобы его допрашивали, все время твердил, что обвинения не предъявляет.

— Напуганный?

— Скорее, решительный. Я объяснил ему, что у нас тут не Америка, что мы по своей службе занимаемся преследованием людей, сующих другим людям острые предметы в уши, потому что такие люди и сами плохие, и плохо поступают. А вовсе не потому, что пострадавший сам того желает. Тут он сменил показания, сказал, что это был несчастный случай. Возвращаясь домой, поскользнулся на льду и ударился ухом о столбик от ограды. Где это случилось, он не помнит, был в шоке. Явно, где-то на Рыбаках, потому что там проживает.

— Семья?

— Жена, двое сыновей: учатся в лицее и в гимназии.

— А этот его бизнес? Пансионат? Пивная?

— Брезентовые покрытия.

Шацкий покачал головой. Н-да, деятельность была, скорее всего, не совсем той, чтобы городские парни требовали свою долю. А такую возможность следовало бы обдумать в случае странных телесных повреждений. Понятное дело, мужик мог действовать и в серой зоне, брезент мог быть, по совпадению, лишь прикрытием. Ну а наличие семьи объясняло бы страх Кивита перед включением в действие правоохранительных органов.