Ярость

Хейл и Сэм осматривали берега Венеры, где раньше находились форты. Хейл знал эти форты, когда они еще жили. Он знал гавани, он и сейчас мог перечислить порты враждующих сторон и их суда. Два первых корабля, поднятые ими, были вполне пригодны для плавания. И в голосе, и в глазах Хейла появился энтузиазм.

— На этот раз нас не загонят под империум, — говорил он Сэму, хватаясь за перила и морщась, когда брызги ударяли ему в лицо. — На этот раз мы будем подвижны, чего бы нам это ни стоило.

— Дорого обойдется, — напомнил ему Сэм. — Больше, чем у нас есть. Больше, чем мы сможем получить, если только не предпримем чего-нибудь чрезвычайного.

— Чего именно?

Сэм задумчиво посмотрел на него, размышляя, пришло ли время открывать свои замыслы. Он уже несколько недель скрытно действовал, шаг за шагом ведя Хейла к решению, которое тот немедленно отверг бы при их первом знакомстве.

Сэм применял к текущим проблемам точно такие же методы, какие он применял — и почти инстинктивно — когда очнулся в переулке, ощущая запах сонного порошка. В предшествующие недели он быстрыми шагами прошел карьеру, параллельную его карьере в предыдущей жизни.

Вспоминая метод, примененный им к дону Малларду, Сэм тщетно пытался найти какую-нибудь хитрость, годную для Харкеров. Существовала параллель между оружием, которое находилось в руках Сэма, и тем, которое люди могли использовать против поверхности Венеры. В обоих случаях единственно пригодное оружие было либо слишком слабо, либо слишком сильно. Полное уничтожение не годилось, но единственная альтернатива оставляла соперника по существу не тронутым.

Сэм знал, что он должен либо отказаться от своих замыслов, либо предпринять такой решительный шаг, который будет означать или полный успех, или полное поражение.

— Хейл, — резко сказал он. — Чтобы получить достаточно кориума для колонизации поверхности, мы должны сделать что-нибудь такое, что никогда не делалось. Мы должны сбросить бомбы на башни.

Хейл искоса взглянул на него, затем рассмеялся.

— Вы шутите.

— Может быть, — Сэм пожал плечами и взглянул на форт на берегу. — Вы знаете что-нибудь получше?

— Я не знаю ничего хуже, — голос Хейла звучал резко. — Я по убийца, Рид.

— Вы были вольным товарищем.

— Это совсем другое дело. Мы…

— Вы сражались по приказам башен. При тех обстоятельствах вы участвовали в убийствах и грабежах. Проигрывая, башни откупались кориумом — перед угрозой бомбардировки. Вероятно, бомбардировка была блефом. Ни одна башня в действительности ей не подвергалась. Я тоже предлагаю блеф. Семьи будут знать это. Мы тоже будем знать, но мы их перехитрим.

— Каким образом?

— Что мы теряем? Преимущество на нашей стороне — они могут потерять все. Мы можем все выиграть.

— Но они знают, что мы не осмелимся на это. Население даже не воспримет нашу угрозу серьезно. Вы знаете жителей башен. Они… инертны. Они не поймут угрозу. Их невозможно убедить, что мы собираемся их бомбить. Они будут смеяться над нами. Раса пережила страх перед опасностью. Мы должны будем разбомбить одну башню и убить тысячи людей, прежде чем сумеем их убедить, что говорим серьезно. Я…

Смех Сэма прервал его.

— Я не уверен в этом. Мы все еще человеческие существа. Правда, уже много поколений не было ни войн, ни настоящей опасности, но люди по-прежнему просыпаются в страхе нападения, как первая обезьяна, решившая оторваться от ветки дерева. И ноздри людей по-прежнему раздуваются в гневе, потому что раньше им нужно было дышать — рот их был полон вражьей плоти. Не думаю, что мы совершенно изжили свои страхи.

— Я не сделаю этого, — коротко сказал ему Хейл. — Это заходит слишком далеко. Тут нет вопроса…

…Угроза, впервые прозвучавшая с экрана, была также поразительна, как сама бомба. На всех башнях на мгновение наступила мертвая тишина. Потом ропот. Потом смех.

Хейл был прав — частично. Никто не поверил в угрозу возобновления флота. Само существование колоний зависело от поддержки башен. Кто же осмелится бомбардировать свой источник снабжения? И даже если они окажутся такими безумцами, в первые минуты каждый житель решит, что угрозе подвергнется какая-нибудь другая башня, но не его собственная.

И тогда Сэм с общественных экранов назвал башню — Делавэр. Назвал время — сейчас! И цену — кориум.

И борьба началась вновь.

У Сэма было оружие, которое он запас до начала своего блефа — и которое придавало ему уверенность. Это было очень сильное оружие, но это просто означало, что он должен более искусно использовать его. Оно должно было принести успех. Это был пункт, после которого поворот назад становился невозможен.

Он отыскал Блейза Харкера.

При конечном анализе вся борьба сводилась к конфликту двух человек — Захария и Сэма. Семьи бессмертных правили башнями. Харкеры показали пример всем семьям — а Захария был главой клана Харкеров.

Захария мог отдавать, а мог и не отдавать себе отчет, где концентрируется главное напряжение, — но Сэм это знал. Он поставил все в надежде, что выиграет с помощью этого, и тщательно разработав свои планы, он перехитрил Захария