Ярость

Семьсот лет назад происходил последний исход человеческой расы. Сегодня он начался вновь. Перемещение огромных масс было слишком сложным, чтобы им мог руководить один человек, и впоследствии люди, оглядываясь назад, могли вспомнить лишь страшное смятение, истерию, близкую к панике, слепой протест против судьбы, и в то же время — сосредоточенное движение, подчиненное общему замыслу. Люди башен научились послушанию. Теперь они делали то, что им приказывали, неохотно, испуганно, но повиновались приказам тех, кто приказывал достаточно властно.

Кедра в последний раз осмотрела свою прекрасную комнату. Взгляд ее был долгим и спокойным, как сама комната.

— Мы не вернемся, — сказала она.

Захария Харкер, ожидавший ее у выхода торопливо спросил:

— Почему?

— Вы знаете, что мы не вернемся. И это хорошо. Я ненавижу Сэма Рида. Он всегда заставлял меня глядеть в лицо неприятной правде.

— Интересно, сможем ли мы доказать, что он лжет?

Кедра покачала головой:

— Сейчас это уже не имеет значения. Мы знаем методы Сэма.

— Вы готовы, моя дорогая? Лифт ждет.

— Да, — она вздохнула, поворачиваясь к двери. — Я не чувствую, что отправляюсь на смерть. Я отстою свое право на существование.

Он засмеялся.

— Я чувствую то же самое. Человечество снова выходит из моря на сушу, но даже Сэм Рид не может заставить нас полюбить этот переход.

— Он еще пожалеет об этом. — Она заколола плащ у горла и пересекла комнату, ступая по мягко пружинящему полу, по которому никогда не пройдет больше, разве что из любопытства лет через сто.

Захария промолчал, глядя на ее лицо…

— Я знал, что вы что-то задумали, когда позволили уйти мятежникам, — сказал Хейл. — Не в вашем характере отпускать кого-либо просто так, если вы можете его использовать.

Сэм взглянул на него из-под сдвинутых бровей.

— Вы хотели колонизировать поверхность — и теперь она колонизирована… — сказал он.

— Подводные лодки без экипажей, самолеты с автопилотами, управляемые на расстоянии — все это было заготовлено заранее, — сказал Хейл, покачивая головой. — Ну что ж, вы это сделали.

— Через двенадцать лет, — спокойно ответил Сэм, — люди хорошо акклиматизируются… А еще через двенадцать им здесь так понравится, что невозможно будет их выгнать.

Хейл с минуту смотрел на Сэма своим пристальным взглядом, который уже так много видел на Венере. Наконец, он заговорил:

— Помните, что случилось с Моисеем, Сэм Рид? — спросил он негромко, и как классический прототип, не дожидаясь ответа, повернулся и вышел…

Толстые стены дрожали от грохота. Стол качнулся, и перо в руках Сэма вздрогнуло, он нахмурился. Шел уже третий день бомбардировки, и ему хотелось отвлечься от всех внешних раздражителей.

Молодая женщина в строгом коричневом костюме наклонилась вперед, глядя, как он пишет. От этого движения черные короткие волосы прямыми прядями упали по обе стороны лица. Она взяла лист, как только перо кончило писать, и пошла с ним по дрожавшему полу к собственному столу. На столе она включила телевизор и произнесла в передатчик несколько слов ясным чистым голосом.

— Хорошо, — сказал Сэм усталым голосом, когда она закончила, — хорошо, Сигна, пришлите теперь ко мне Захарию.

Она встала, двигаясь с совершенной грацией, и быстро пошла к двери. Двери открывались не в соседнюю комнату, а в небольшое контрольное помещение, пронизанное лучами, которые должны были обнаружить у входящего оружие. Сэм не хотел никаких неожиданностей. Впрочем, сейчас это не имело особого значения. По сигналу Сигны появились два охранника и остановились вместе с пленными, подвергаясь действию проверочных лучей. За ними вошли еще двое охранников.

— Захария, я хочу, чтобы вы отозвали своих людей.

Захария без особой симпатии взглянул на него, стараясь, как он часто это делал, найти сходство с Харкерами, чья кровь текла в них обоих.

— Почему я должен это сделать, Сэм? — спросил он.

— Ваше положение не подходит для вопросов. Я вас расстреляю, если до полудня атака не прекратится. Идите сюда, можете использовать мой передатчик.

— Нет, Сэм. Вам конец. На этот раз вы не можете выиграть.

— Раньше я всегда выигрывал. Выиграю и на этот раз.

— Нет, — сказал Захария и остановился в раздумье, сколько выигрывал Сэм — легко, презрительно, из-за своей неуязвимости, сооруженной в годы мира.

— Мы не повстанцы, — спокойно сказал Захария. — Мы готовили это нападение с того самого дня, как вы выиграли у нас кориум с угрозой применения глубинных бомб. Помните, Сэм? Вы не делали ошибок в стратегии, но вам следовало бы быть повнимательней, когда вы увозили с собой оборудование из башен. Сейчас мы его используем…

— Вы кое-что забыли. — голова Сэма болела от непрерывной вибрации. Это затрудняло разговор. — Вы забыли о себе.

Вы ведь предпочтете прекратить нападение, чем быть расстрелянным, не так ли?

— Вам этого не понять.

Сэм нетерпеливо покачал головой.

— Вы бы напали на меня двадцать лет назад, если бы были так сильны. Вам не удастся меня одурачить, Харкер.