Ярость

Жизнь в Куполах была настолько гладкой и спокойной, что становилась просто неестественной. Бунтарский дух, который пожирал Сэма Рида, во многих тлел слабым огоньком и вырывался на поверхность самым странным образом, принимая весьма необычные формы — в дни молодости Сэма все Купола вдруг захлестнула водна увлечения старинными пиратскими балладами. Не таким странным, но зато более показательным был внезапно возникший культ эпохи Свободных Компаньонов, старых добрых дней последнего романтического периода человечества.

Глубоко в человеческих душах жило убеждение, что война — это прекрасно, но сейчас, правда, совершенно невозможно. Разумеется, то, что было тысячу лет назад — это просто ужас, но человеческий разум имеет свойство очаровываться ужасным, преобразуя его так, чтобы им можно было восхищаться.

Свободные Компаньоны, которые были серьезными, честными работягами, обслуживающими военную машину, представлялись чуть ли не странствующими рыцарями. Мужчины и женщины вздыхали о том, что им не выпало счастье пожить в это захватывающе интересное время.

Они пели заунывные баллады, которые Свободные Компаньоны получили в наследство от первопроходцев Венеры. А к тем они, в свою очередь, пришли из невообразимо далеких дней прежней Земли. Но пели их сейчас по-другому. Маскарадного вида «Свободные Компаньоны» заводили зрителей, повторявших все их ужимки, и не подозревали о том, насколько все это фальшиво.

Ни в словах, ни в музыке не было истинного чувства. В Куполах царил застой, а во время застоя люди забывают о том, что такое смех. Они шутят туманно и сложно, возбуждая не смех, а кривую усмешку. Их юмор слишком тонок, он происходит не от избытка жизненных сил и строится на иносказаниях и намеках.

Настоящий смех должен быть откровенным и жестоким. Люди снова вернутся к жизни тогда, когда запоют старые кровавые баллады, имея в виду именно то, что они поют; и когда засмеются от всего сердца над тем, что достойно смеха — над собственными бедами. Потому что только смех противостоит слезам, а слезы — это поражение. Только первопроходцы смеются просто и искренне. В те дни уже никто в Куполах никогда не слышал настоящего смеха, со всей его смелостью и жестокостью, за исключением, может быть, очень старых людей, еще помнивших былые времена.

Считая Свободных Компаньонов чем-то вроде ископаемых динозавров, Сэм Рид тоже увлекся новой модой. Как и всех остальных, его привлекала напыщенность новой романтики. Но он понимал истинные причины этого всплеска эмоций и в глубине души подсмеивался над собой. Ведь по сути дела люди мечтали не о Свободных Компаньонах, а о свободе.

Но на самом деле она была им совсем не нужна. Она бы напугала и оттолкнула большинство из них, привыкших как овцы подчиняться всякому строгому окрику. Но романтическая ностальгия была так приятна, что все с удовольствием отдавались ей целиком.

Когда Сэм читал о днях освоения Венеры, его охватывало страстное нетерпение. Такой войне, какую разбушевавшаяся планета вела против пришельцев, стоило посвятить жизнь. Он читал о Земле и чувствовал жгучую тоску по широким горизонтам. Он мурлыкал себе под нос старинные песни и пытался представить, на что могло бы быть похоже открытое небо.

Его удручало, что его мир был слишком прост. Трудности были искусственными, интрига велась ради интриги — нельзя было со всей силой броситься на препятствие, потому что оно готово было рухнуть в любую минуту. И если одной рукой ты собирался его сокрушить, то другой приходилось его поддерживать.

Единственный противник, с которым Сэм мог бы бороться на равных, было Время — длинные, емкие столетия, которых, он знал, ему не суждено прожить. Ему оставалось только ненавидеть — мужчин, женщин, весь мир, себя… С этим противником он и боролся за неимением другого достойного соперника, боролся непримиримо и беспощадно.

Так продолжалось сорок лет.

Только одно оставалось неизменно значимым для него, хотя он и не обращал на это особенного внимания. Синий цвет трогал его душу так, как ничто другое. Он вспоминал об этом, читая рассказы о старой Земле, о ее немыслимо голубом небе.

Здесь же всюду была вода. Воздух набухал туманом, тяжело висящие над континентом тучи были переполнены влагой и казались такими же мокрыми, как и сам океан, серым одеялом окутывающий Купола. Поэтому синева так надежно спрятанного неба сливалась в его мозгу с представлениями о свободе.

Первой его любовницей стала маленькая танцовщица из дешевого ресторанчика. Когда он увидел ее в первый раз, она танцевала в бикини, отделанном синими перышками. У нее были синие глаза, правда, не такие синие, как эти перышки или как фантастическое земное небо, но синие. Сэм снял для нее небольшую квартиру на задворках Купола Монтана, где они прожили полгода или около того, ежедневно скандаля, как настоящая супружеская пара.