Ярость ацтека

Мне было известно, что Мерида находится где-то к востоку от руин Чичен-Ицы: даже абсолютно здоровому и полному сил человеку, каковым меня назвать в тот момент было никак нельзя, пришлось бы добираться туда не один день. Я упорно продирался сквозь густые заросли, и от напряжения и усталости рана на плече открылась и стала кровоточить; да еще добавьте сюда страшную духоту, перемежавшуюся проливными дождями, и изнуряющий голод. Мною все больше овладевала слабость, силы убывали с каждым часом, а когда я вдобавок подцепил еще и лихорадку, то вообще перестал понимать, кто я и где нахожусь, хотя некоторое время продолжал брести наугад сквозь джунгли. Наконец я свалился на землю и больше не смог подняться: сознание покинуло меня, и я провалился в мрак небытия.

Когда я очнулся, мне показалось, будто все вокруг дрожало. Странные звуки наполняли воздух. Я струхнул, решив, что земля вот-вот разверзнется прямо подо мной, открыв огнедышащее жерло вулкана, но, приподнявшись, увидел не поток лавы, а какого-то надвигавшегося на меня рогатого зверя. Я отполз с его пути и укрылся за деревом. За таинственным зверем следовали десятки других таких же, и тут я сообразил, что это всего-навсего стадо скота, который гнали vaqueros.

Один из пастухов, заметив меня, чуть не свалился с лошади и в изумлении воскликнул:

– Fantasma!

– Нет! – крикнул я в ответ. – Я не призрак, а обычный испанец!

И тут я снова лишился чувств.

52

Я очнулся в хижине на ближайшей гасиенде. Владелец усадьбы проживал в Мериде, а управляющий как раз отправился к нему, так что меня выхаживала его жена, одинокий ангел милосердия. Правда, она не ограничилась исцелением ран, и как только я слегка окреп, забралась ко мне в постель, исключительно с целью убедиться, по ее собственным словам, что мое мужское достоинство во всей этой истории никоим образом не пострадало.

Когда я смог стоять, один из vaquero усадил меня позади себя на мула и отвез в ближайшую деревню. Поскольку на всей обширной территории Юкатана врачи имелись только в Мериде и Кампече, дальнейшим моим лечением, как умел, занялся приходской священник.

Разумеется, ему и в голову не пришло усомниться в том, что перед ним дон Карлос Гали, ученый из Барселоны. Известие о пропаже злосчастной экспедиции уже разнеслось по окрестностям, но, судя по всему, кроме меня, никто не спасся.

Неделю я жил в деревенской лачуге (вернее, даже в шалаше из пальмовых листьев, поддерживаемых шестами), спал в гамаке, а воду из горшка пил, лишь дождавшись, когда все насекомые опустятся на дно.

Эта тихая деревушка мало отличалась от других таких же, мимо которых проходила наша экспедиция. В знойный полдень, во время сиесты, индейцы раскачивались в гамаках в тени своих хижин, а иной раз кто-нибудь, сидя на пороге, тренькал на самодельной гитаре. На улице, среди кур и собак, играли голые, облепленные засохшей грязью детишки.

Когда силы мои восстановились настолько, что можно было пуститься в путь, четверо деревенских мужчин вместо лошадей и мулов (ибо животные тут ценились на вес золота, а труд людей стоил гораздо дешевле) доставили меня в Мериду на самодельных носилках: два параллельных шеста с привязанными пенькой трехфутовыми поперечинами, этакой рамой для травяного гамака.

По пути в Мериду нам попадались большие, запряженные мулами телеги, груженные главным образом некрученой пенькой, которой еще предстояло быть свитой в веревки, – это был главный местный товар.

Город Мерида показался мне весьма симпатичным: там имелось немало просторных двухэтажных особняков с балконами и патио; большинство домов были хоть и одноэтажными, но достаточно высокими и к тому же каменными.

Как во многих других городах колонии, в центре Мериды находилась большая, более двух сотен шагов как вдоль, так и поперек, plazuea, то есть площадь. Здесь размещались церковь, резиденция епископа, дворец губернатора и различные присутственные места. От площади лучами расходились улицы, обрамленные жилыми домами, мастерскими и лавками. Неподалеку виднелась крепость со стенами из темного серого камня.

Одной из отличительных особенностей города были его кареты, хотя я уже видел подобные экипажи в Кампече и слышал, что это уникальные повозки, используемые только на Юкатане. Прозванные calesas, то есть шарабаны, они представляли собой что-то вроде деревянных избушек на колесах, неуклюжие с виду, обычно красного цвета, с яркими цветными занавесками. Повозки эти всегда запрягались одной лошадью, на спине которой сидел мальчик.

Во время прогулок по здешней alameda в каждой из таких карет сидели две или три дамы, разумеется, испанки. Женщины тут ездили без шляп или вуалей, но украшали свои прически цветами. Держались они со скромной простотой, что существенно отличало их от жительниц больших городов на севере. То же самое можно было сказать и относительно индианок и метисок, попадавшихся на улицах. Были среди них хорошенькие и даже очень, лишенные лоска и кокетства, присущего столице или Гуанахуато, но зато отличавшиеся естественностью и безыскусным очарованием.