Ярость Белого Волка

И он с прекрасными рекомендациями поступает на службу его величеству королю Сигизмунду Августу. Военная карьера добывается кровью, но как раз пролитие своей крови не входит в планы нашего героя. И он решает пролить кровь несчастных лошадей. Все дело в том, что Жолкевского не любит Сапега, который мечтает видеть на месте командующего своего друга Потоцкого. А страдают животные, потому что, как только Жолкевский задумывает очередную операцию, у него и его кавалеров гибнут боевые лошади. Лошади в польской армии – это скорость, маневренность, сила. Всякий раз планы командующего срываются, потому что исчезает эффект неожиданности. Враг успевает подготовиться, а Жолкевский выглядит полным идиотом. Даже у самого Сапеги убивают коней, но он идет на это, чтобы исключить подозрения. Я бы сказал еще точнее: лошадей канцлера убивали по его собственному приказу. А наш герой доблестно возглавляет королевских лазутчиков, передавая противнику сведения о готовящихся мероприятиях. Смущает только волчий вой, который не дает покоя, изматывает, преследует, словно напоминает о неотвратимости возмездия. Нужно поймать этого волка. Но нигде нет волчьих следов. Только вой, появляющийся из пустоты. Начинается поиск источника звука. А у короля наконец обрывается терпение, и он отстраняет Жолкевского от командования. Штаб Сапеги ликует, а наш главный лазутчик получает повышение в звании. Еще немного, и он получит хорошие наделы вместе с крепостными, и тогда сбудутся все его сокровенные мечты. Но – о ужас! После снятия Жолкевского, снова раздается волчий вой, и снова гибнут кавалерийские кони. Кто-то смешивает карты. Сапега в ярости, поскольку на этот раз убивают его двух самых любимых коней. Командир лазутчиков в панике – нужно найти убийцу, но как?

Подходит войско Потоцкого. Он узнает имя нового главного экзекутора и приходит в еще больший ужас. Ведь Рафал Кобин один на целом свете знает, что наш лихой лазутчик, командир всех лазутчиков, никакой не Друджи Сосновский. Появляется страх перед разоблачением и шантажом. Нужно немедленно встретиться с Кобиным с глазу на глаз, но тому некогда. Завоеванный с таким трудом мир может рухнуть в одночасье, достаточно Кобину сказать что-нибудь в присутствии других людей. Он мечется, а единственный друг у него – палач.

Но Легкий Ворон сам неистово желает встретить того, кто когда-то подло обманул его, бросив на произвол судьбы. И вот я тебя нашел, секретарь Дариуш!

На целую вечность повисла пауза. Молчание между двумя людьми было неизмеримо больше того шума, что царил за пределами шатра. Дариуш облизывает пересохшие губы:

– Я тебя никогда бы не узнал! – с трудом вспоминая, что они условились говорить на латыни.

– Судьба хорошо поработала над моей внешностью. Даже изменила мне голос. Дариуш Белый Волк! – Палач улыбнулся одной стороной лица. – Человек, который охотится за самим собой! Ты не мог видеть настоящего Якуба Мцену, поскольку Рафал свершил казнь над ним до вашего знакомства. Вот почему ты принял меня за него. Мне же оставалось водить тебя вокруг пальца и ждать. Тебя я узнал с первого мгновения. А дальше хотел понять твою игру. Мне не хотелось просто так тебя убивать. В конце концов, ты же меня не убивал, а просто бросил одного, без денег и без права на жизнь. Да и вообще зачем куда-то спешить. Я хотел насладиться местью – это правда. Как ты догадываешься, я почти сразу понял, что тот, кто убивает лошадей, – тоже палач. Рафал забыл предупредить тебя, что, кроме нас троих, никто этим ударом больше не владеет. Тебе нужно было выбрать иной способ убийства. Но потом он прибыл сам. Ты не захотел со мной заходить к нему в шатер, чтобы я не увидел, что вы друг друга знаете. Тебе необходимо было встретиться сначала с ним с глазу на глаз, обо всем договориться, а потом уже вместе выходить на люди.

– Интересно, кто из нас тогда, в тот летний день, был ассистентом, а кто доминантус? – Сосновский тускло улыбнулся.

– Ты говоришь сейчас о пане Сикорском?

– Да. Ты думаешь, я не казнил себя миллион раз за ту подлость, которую я совершил в отношении тебя? Черт побери, мне проще называть тебя Мценой. Я даже и не помню твоего настоящего имени.

– Валяй. Недолго осталось.

– Мцена, мне очень жаль!

– Что будешь делать? Платить Рафалу пожизненную ренту за молчание? Он не подпустит тебя на расстояние смерти. Или вернешь мне долг опять же с выгодой для себя? Кстати, я тоже предпочел бы называть тебя Друджи Сосновским.

– Рафал придет уже скоро. – Сосновский посмотрел на полуприкрытый вход в шатер. Сквозь небольшую брешь бесконечно зияла зимняя ночь.

– Хочешь поговорить со мной о поэзии Франсуа Вийона?

– Ты умеешь шутить, Якуб!

– В нашей речи все смешалось: то «ты», то «вы», то подлинные имена, то ненастоящие. А все потому, что мы оба выбрали одну очень неприятную профессию – профессию палача.

– Значит, двух последних лошадей убили вы, Мцена?