Ярость драконов

У Тау выступили слезы. Он ненавидел себя за такую слабость. Тау зажмурился, чтобы перестать плакать, и прижался к Зури, черпая в ней утешение.

– Меньший! – рявкнул мужской голос. – Это, во имя Богини, что такое!

Зури отпрянула. Тау открыл глаза. К ним приближались трое Индлову, судя по виду, с первого цикла.

– Отвали от нее, мерзкий ты нсику! Ты что это о себе…

Индлову не закончил предложения. Тау плавным движением вынул один из своих тренировочных мечей и ударил его в висок. Тот потерял сознание еще до того, как коснулся земли.

– Укуфы язык! – тявкнул второй Индлову, вынимая свой клинок – его острый край свистнул о ножны.

– Перестать! Перестать сейчас же! – приказала Зури.

Третий Индлову взглянул на нее, и Тау достал свой второй тренировочный меч. На этом внутренний спор Вельможи завершился, и, не видя иного выхода, он вынул свой клинок, вполне настоящий, и приготовился к бою.

– Убрать их. Я, Одаренная Зури, вам приказываю.

Оба Индлову замялись в нерешительности. По правилам они должны были ей подчиниться. Но Тау решил за них – он бросился в атаку.

– Тау! – крикнула Зури, но тот уже пустил кровь второму Индлову, повалив его на землю, и принимался за третьего, на которого Тау, по его прикидкам, потребовались бы считаные мгновения.

– Стоять! – крикнул еще один Индлову, появившийся на другой стороне площадки. Тау стукнул Вельможу, с которым дрался, плоской стороной клинка по лицу, и тот зашатался. Расправившись таким образом с третьим, он повернулся, сверкая глазами, к новоприбывшему.

Тау узнал его мгновенно. А как иначе? Не больше чем в дюжине шагов от него стоял Индлову с третьего цикла цитадели, обладатель кинжала Стражи и убийца. Не больше чем в дюжине шагов от него стоял сам Келлан Окар.

Дуэль

Где-то в иной реальности, как казалось Тау, он увидел, что на площадку вбежало еще несколько человек. Услышал, как закричал Хадит, повернул голову и увидел, что там появился и Удуак.

А когда снова посмотрел на Келлана, часть сознания Тау задумалась: как его братья по оружию оказались здесь, но эта часть ушла на второй план. В памяти всплыл день, когда погиб его отец.

Тау вспомнил, как Келлан стоял над его отцом и смотрел на Арена, когда тот, с отсеченной рукой, кричал и корчился от боли, и каждая клеточка в теле Тау взбунтовалась. Ненависть в нем пылала, тело сотрясалось от ярости, а мысли звучали в голове так громко, что заглушали голоса тех, кто стоял вокруг.

«Разорви Келлана, – говорили они. – Сотри этого негодяя с лица земли». – Они приказывали так настойчиво, что Тау не мог не подчиниться.

– Кто это начал? – спросил Келлан. Он был в компании двоих Индлову, и Вельможа, которого Тау ударил мечом, ободренный их присутствием, указал на обидчика.

Тау не обращал внимания ни на него, ни на двух других Индлову. Они казались не более чем призраками. Единственный, кто имел значение, был Окар.

– Как зовут, посвященный? – спросил его Келлан.

– Смерть, – ответил Тау, шагая к человеку, виновному в гибели отца, чтобы его убить.

Тау заметил, что Келлан удивился, и тем поразительнее оказалось следующее дыхание. Келлан вынул меч и заблокировал первые два удара Тау так быстро, что никто не успел моргнуть. Тау продолжил натиск – еще несколько мечей вылетели из ножен, но он услышал, как один из Индлову сказал:

– Стоять. Пусть Келлан сам разберется. Это недолго.

Тау выпустил на волю весь свой гнев, свирепо хлеща Келлана обоими клинками, которые словно превратились в секущие кожу песчинки пустынной бури. Он двигался так быстро, что за ним нельзя было уследить, и каждая атака должна была ранить, калечить и убивать, но каждую атаку преграждал меч Келлана.

Уголком глаза Тау увидел Зури – та убежала с площадки, прикрыв рот рукой, но увидеть больше он не успел: Келлан сделал выпад, сам пойдя в атаку.

Щита у Окара не было. Но это не имело значения – его меч участвовал как в нападении, так и в обороне.

Он рассек Тау руку – хлынула кровь. Келлан дрался не тренировочным мечом, и его лезвие входило в плоть так плавно, словно только что целовало точильный камень. Тау ускорил темп, сфокусировал взгляд, стиснул зубы, но Келлан дал отпор, догнал его и превзошел, пока Тау с изумлением не осознал, что Келлан дерется лучше. Намного лучше.

Тау старался отрабатывать каждое мгновение, каждое движение, но в нем росло беспокойство, увлекавшее его разум вдаль от мечей и вселявшее тревогу. Голоса ненависти затихли, оставив его с мыслью, что он сейчас умрет, а убийцы его отца будут жить дальше. Тревога шептала: правосудия не свершится, и виной тому – то, что он не готов к тому, чтобы его свершить.

Охваченный досадой, Тау закричал. Келлан же выглядел спокойным и свежим, словно был готов драться на такой невозможной скорости целый солнечный промежуток. Силы Тау уже были на пределе его возможностей и даже за ним. Руки налились тяжестью, ноги двигались неуклюже, и уследить за мечущимся клинком Келлана он больше не мог.