Ярость Гуорры

Я отправился в короткую прогулку по улицам Храдальроума, останавливаясь там и сям, делая быстрые покупки. Затея моя глупа и наивна, но грех не попробовать.

Я приобрел следующие предметы: большущий букет темно-красных цветов с черной каемочкой по краю лепестков, штук десять восковых свечей, книгу «Призыв духов для чайников», немаленькую коробку восточных сладостей, две бутылки вина, каравай хлеба, банку соленых грибов – это уже на всякий случай, а еще мешок кедровых орешков – просто под руку попался. Последним пунктом в списке приобретений стали двадцать свитков телепортации.

Спрятав все вещи в только что купленный рюкзак из кожи горного хогба, я приступил к дурацкому шоу с не менее дурацким названием «вспышка», придуманным мною только что. То есть я начал использовать свитки один за другим, морщась от полыхающих вспышек, всплесков радужного света, мерцающих кубических спиралей и комариного писка в ушах.

Альгора. Храдальроум. Лагенброк. Подножье Скорби. Лагенброк. Люцерновый холм. Лагенброк. Люцерновый холм. Кром. Люцерновый холм. Храдальроум. Подножье скорби. Лагенброк. Селень. Подножье Скорби. Лагенброк. Селень. И наконец – Мшистые Холмы.

Фуф…

Как же дико рябит в глазах… Уверен, что я нехило приблизил начало Затухания, этого бича игроков-фанатов, сильно не любящих, когда их называют иным словом, так же начинающимся с такой буквы, как слова «Запределье», «Затухание», «Злободневность».

«Приземлило» меня на околице, и я моментально дал деру прочь от деревни, добежал до ближайшего стога пахучего сена и зарылся в оный, едва не напоровшись деликатным местом на оставленные каким-то растяпой вилы.

Затаился и затих… опять на «З» слова лезут в голову, опять про игроков, фанатов…

Маскировка +30.

Я смотрел на деревню – ждал, не полыхнет ли где зарница телепорта, не явится ли кто за мной следом. Есть у меня тягостное чувство овцы, которую пасут. И своим маневром «вспышка» я очень сильно надеялся оторваться от возможного преследователя – хотя бы потому, что у него может и не оказаться под рукой такого количества свитков переноса. Названия шептал я очень тихо, надолго нигде не задерживался.

Зачем я так делал? Не ради себя. Я не хотел подставлять одну ОЧЕНЬ красивую и ОЧЕНЬ опасную девушку.

Как только одна столь же опасная черноволосая тиранша начала интересоваться костяным колечком, так с тех пор мне кошмары и снятся. Не хочу приносить беду в эту мирную деревушку. Не хочу приводить сюда незваных гостей.

Выждав четверть часа и не увидев никого, кроме сонных жителей и старого знакомца Стехана, куда-то укатившего на повозке, запряженной рыжим жеребцом с белыми носочками, я чуток успокоился. Проделал в стоге сквозную дыру и, выбравшись с другой стороны, рванул что есть мочи к ближайшему кукурузному полю, искренне надеясь не наткнуться на распятых на крестах людей и странных детишек с ножами в руках – читал я как-то книжицу «Дети кукурузы», все время ее теперь вспоминаю, когда вижу растущую кукурузу…

Но обошлось. Я обнаружил лишь благодушно хрюкающую жирную свинью, живущую по принципу «жри все, что перед тобой» и топающую по полю куда-то в неизвестность. За полем был холм, за ним еще холмик, потом низинка и овраг, затем большой холмище с храмом и кладбищем. Туда-то я и направлялся.

Искомую могилу отыскать удалось быстро.

Место упокоения старого рыбака Джогли изменилось мало – исчезли пять масляных плошек светильников, а цветов все так же много, все как один свежие, принесенные недавно.

– Деду-у-уля, – тихонько позвал я, наклоняясь к грубо отесанному каменному надгробию. – Эге-ге-е-ей! А я тебе винца принес! И цветочков!

В ответ тишина, лишь где-то далеко злорадно захохотал какой-то зверек, чтоб ему собственным хвостом подавиться.

– Деду-у-уля…

Ну да, глупо надеяться, что все получится так легко. Однако я хотя бы попробовал, что уже идет в зачет к моральному успокоению.

Вытащив свечи, сгрузил их у могилы, у надгробия положил принесенный букет цветов, туда же поместил бутылку вина и каравай хлеба. Надо уважать покой мертвых – пусть даже цифровых и ненастоящих. Из второй бутылки отхлебнул сам, не забыв чокнуться горлышком с надгробием. Открыл наугад книгу «Призыв духов для чайников», прочел одну строчку:

«Духи бывают крайне зловредны, зловещи и злорадны».

Буква «З» меня сегодня просто преследует…

Но вообще святая правда – дедуля той еще ехидной был.

– Что ты делаешь у могилы моего отца? – холодный голос заставил выступивший пот заиндеветь, а улыбка так и вовсе застыла на моем лице, а затем с тихим хрустом треснула.

– Привет, – не успев обернуться, произнес я. – А я тебе конфеток в подарок принес. Рахат-лукум называется. Ты, главное, не торопись и не делай из меня шиш-кебаб.