Ярость орла

Когда я вернулся, то собрал своих людей и усадил их кружком. Солнце, преодолев полдень, клонилось к западу, чтобы вскоре скрыться за Везувием. Я объяснил всем предложение, которое сделал мне предводитель восставших рабов. Все они, как и я сам, желали вернуться домой, но перед нами стояли значительные трудности. В Италию нас доставили кораблем, и сейчас мы находились на юге страны. Казалось, невозможно вернуться домой тем же способом: корабля у нас не было. Это означало, что нам придется идти наземными путями, через территории, занятые врагом. Из того немногого, что я помнил из географических карт, которые считал достаточно точными, вытекало, что Италия – это длинный полуостров, вытянутый с севера на юг, а мы находимся на юге. Все внимательно меня слушали, пока я рассказывал, что войско рабов намерено идти на север к каким-то горам, именуемым Альпами, после чего разойтись по родным местам. Я сообщил им, что все могут сами принять решение о дальнейшем образе действий, поскольку я им больше не господин и не командир, но такой же человек, как они сами, стремящийся поскорее вернуться в Хатру. Я посмотрел на Бирда, который не был одним из нас и давно лишился и дома, и семьи. Что решит он? Большинство было того же возраста, что и я, вот только я не знал, есть ли у них жены и дети. По правде говоря, чем больше я об этом думал, тем больше понимал, что никогда ничего толком не знал о людях, которых вел в бой. Это были просто воины, всадники с копьями и луками, которые подчинялись моим приказам, которые иной раз гибли, выполняя эти приказы. А здесь, в этом вулканическом кратере, в чужой, враждебной стране, они вдруг стали не просто безликими человеками. Это были мои соотечественники, парфяне, товарищи по оружию. Может быть, следовало даже считать их своей семьей.

После этого мы разошлись и занялись своими делами. Каждый, разумеется, должен был сам принять решение о своей дальнейшей судьбе, но нам следовало соблюдать определенную дисциплину и постараться лучше устроить свою жизнь в этом лагере. Требовалось выкопать уборные, доставлять воду из ближайших источников, готовить еду. Я все еще был слаб, поэтому, приказав Нергалу готовить людей к завтрашнему длинному марш-броску, я лег в постель. Гафарн снова втер мне в спину лечебную мазь. Спина быстро заживала, по крайней мере, он мне так сказал.

– Ты теперь свободен, Гафарн, – сообщил я ему как бы между делом.

– Свободен, принц?

– Вождь рабов, Спартак, сказал мне, что ты свободен.

– Очень мило с его стороны, – равнодушно ответил Гафарн. – И что это должно означать?

– Это означает, что ты можешь делать, что тебе хочется, идти туда, куда хочешь, и вообще следовать собственным желаниям.

Гафарн заткнул пузырек с мазью и аккуратно поставил его на деревянный поднос, стоявший на столике возле моей постели.

– Мы ведь в Италии, не так ли?

– Да, – ответил я.

– И у нас нет ни золота, ни лошадей.

– Верно.

– И римляне пошлют еще войска, чтоб либо перебить нас, либо снова закабалить.

– Весьма вероятно, как мне представляется.

– Значит, суммируя все, я свободен, – сказал он, – но нахожусь во вражеской стране, не имею ни золота, ни коня и лишь слабую надежду когда-нибудь снова увидеть Хатру.

Я ничего не ответил. Он вздохнул.

– В следующий раз, когда увижу Спартака, я лично поблагодарю его за ту великую честь, которую он мне оказал. У меня едва хватает сил, чтобы сдержать свою радость и воодушевление! Спокойной ночи, принц.

И он вышел.

Два дня спустя Спартак верхом на коне объявился возле наших палаток, ведя с собой еще одну лошадь. Он был в кольчужной рубахе поверх обычной туники, щит висел у него за спиной. Мы только что закончили завтракать, и я собирался вести своих людей в очередной марш-поход. Хотя у нас не было ни оружия, ни доспехов, мы все равно занимались боевой подготовкой и по утрам, и после обеда, чтобы набраться сил и развеять скуку. Еще я отправил несколько своих людей на конюшни, чтобы помочь обихаживать лошадей. Нашу помощь с радостью приняли, поскольку парфяне гораздо более искусны в уходе за конями и в их разведении, чем любой другой народ.

– Та в состоянии ехать верхом, Пакор?

Я был очень рад этому предложению. Прошло уже немало недель с тех пор, как я последний раз сидел в седле, и не мог упустить шанс снова сесть верхом.

– Вполне в состоянии, мой господин, – ответил я.

Спартак потянул за повод заводного коня и заставил его подойти поближе. Это оказалась отличная гнедая кобыла арабских кровей с красиво выгнутой длинной шеей и высоко поставленным роскошным хвостом, которым она отгоняла мух. Я взял повод и погладил ее по голове. Глаза у нее были яркие, а шерсть лоснилась на утреннем солнце.

– Мои работники в конюшнях благодарны тебе и твоим людям за помощь с лошадьми.

– Благодарности вовсе не нужны, – ответил я, гладя кобылу по шее. – Мы любим лошадей, нам нравится возиться с ними.