Ярость в сердце

Но Премала из вежливости промолчала.

— Для чего мне рано вставать? — лениво протянула Рошан. — Утро создано не для того, чтобы я им любовалась. Ты забываешь, что я всего лишь экс-поэтесса.

— Ну, поторапливайся, — сказал Кит. — Иначе превратишься еще и в экс… как это ты называешь?

— Обозреватель, — с улыбкой ответила Рошан, проч должая спокойно сидеть. — Я распоряжаюсь временем, а не оно мной. Я же не государственный служащий.

Кит засмеялся.

— Пойдем завтракать. Государственные служащие умеют угощать своих гостей, даже если не умеют ничего другого.

— Не спорю, — согласилась Рошан. — Сейчас приду, только досмотрю до конца вот это.

Под «этим» она подразумевала выгрузку моих чемоданов, за которой наблюдала с большим интересом.

— Здесь не все мое, — сказала я в свое оправдание. — Кое-что принадлежит Киту. А кое-что Премале.

— Мне и в самом деле показалось, что для одного человека многовато, — засмеялась Рошан. — Удивляюсь, как это ты довезла столько.

— Не все же такие глупцы, чтоб ездить на буфере, — вставил Кит.

Выражение «ездить на буфере» имеет много значений: ездить без билета, ездить в вагоне третьего класса или, как это делают паломники, не сумевшие попасть в специальный праздничный поезд, висеть на подножке. Однако я не могла представить себе, как может «ездить на буфере» Рошан. Да и зачем это ей? Она не нищая, не крестьянка и вряд ли годится для роли паломницы. Наверно, Кит употребил эту фразу просто так, подумала я, входя в дом. Возможно, она когда-то забыла купить себе билет, а он теперь подшучивает над ней. Решив так, я уже не думала об этом. Но я ошибалась.

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ

Дом моих родителей делился на две половины: индийскую и европейскую. Сами мы жили на индийской. В доме же Кита не было ничего индийского, потому что его меблировкой и отделкой занималась европейская фирма. Полы были устланы уилтонскими коврами, в гостиной стояли кресла с подушечками, там же оборудовали и бар, стены спален были затянуты набивным ситцем, а буфет украшал английский фарфор. Но миниатюр пахари^[13] из коллекции Премалы и кашанских ковров, что ей подарили, нигде не было видно.

— Во всем большой вкус, — сказала Премала; показывая мне дом, и нерешительно добавила: — Не хочется ничего менять, только… неплохо бы иметь вторую столовую. Ты ведь знаешь наших родителей, они предпочитают все свое, национальное, особенно еду. Против остального они не будут возражать.

— О, возражать они не станут, — сказала я, чувствуя неловкость оттого, что Премала как бы перехватила мою мысль. — Да и вряд ли они скоро к вам приедут, правда? Может быть, со временем Кит и согласится на вторую столовую.

— Кит считает это излишеством, — ответила Премала. — Тогда бы пришлось выделить целую комнату, а значит, и отдельную кухню устроить. — Я думаю, что он прав. Не так уж много ортодоксов среди наших знакомых, да и дом этот не наша собственность, так что думать о родственниках не приходится.

— Конечно, — охотно согласилась я. — И хозяйство вести проще, когда одна кухня.

— О, хозяйство меня не беспокоит. У нас неплохие слуги. Миссис Холлидей, знакомая Кита, прислала нам своего дворецкого, а повар обучался у Бурдеттов, они тоже друзья Кита. Мне очень повезло.

Мне кажется, она даже испытывала некоторый страх перед хорошо обученными слугами, чувствуя, видимо, что те более привычны к английским обычаям, чем она сама. Я ни разу не слышала, чтобы она отдавала слугам какие-нибудь распоряжения; казалось, ее удовлетворяло все, что они делали. Да и в самом деле, слуги неплохо справлялись без ее руководства. У нее оставалась масса свободного времени; и хотя я знала, что вечерами они с Китом обычно уезжают куда-нибудь иди принимают у себя гостей, для меня оставалось загадкой: что она делает весь день? Но я, конечно, не могла спрашивать ее об этом.

Если Премала не знала, куда употребить свое свободное время, то Рошан, наоборот, не хватало времени, хотя она в этом и не — признавалась. «Я не рабыня, а хозяйка своего времени», — говорила она, сидя на озаренном солнцем крыльце веранды и следя насмешливым ленивым взглядом, как Кит отправляется на службу. Или, медленно попивая кофе, изрекала: «Время эластично, как резина, зачем же торопиться, подгонять его?»

Однако бывали дни, когда она вставала и уезжала прежде, чем мы выходили к завтраку, и даже не возвращалась к обеду, а если и возвращалась, то почти не притрагивалась к еде. Случалось и так, что мы уже давно поужинали, а ее все нет.

— И что она так перегружает себя? — недоумевала Премала. — К хорошему это не приведет.

— Боже милостивый! — воскликнул Кит. — Разве она работает? Пустяками какими-нибудь занимается.

— Что ты, Кит! — запротестовала Премала. — Не говори так. Я же вижу, какая она приходит усталая.

— С чего бы ей уставать? Она, по-моему, вообще ничего не делает. — Кит повысил голос: — Рошан! Скажи, чем ты занимаешься? Любопытно все-таки.

Подойдя к нам неторопливой походкой, Рошан с улыбкой ответила:

— А ты лучше приходи и сам посмотри.