Ясень

Из ореховой скорлупки
  Приготовивши ковчег,
Я сижу, поджавши губки:
  Где-то будет мой ночлег?
Пред водою не робея,
  Для счастливого конца,
Я, находчивая Фея,
  Улещаю плавунца.
«Запрягись в мою скорлупку,
  И вези меня туда,
Где на камне мелют крупку,
  И всегда кипит вода».
Был исполненным догадки
  Веслоногий плавунец:
С мышкой мельничною в прятки
  Я играю наконец.
Плавунца я отпустила,
  Услыхавши жернова.
Он нырнул в домок из ила,
  Где подводится трава.
Хороводятся там стебли,
  Снизу прячется пескарь.
Плавунец, искусный в гребле,
  Между всех нырялок царь.

А подальше от запруды
  Заходя за перекат,
В быстром блеске мчатся гуды,
  Всплески, брызги, влажный град.
Над вспенённым водопадом,
  С длинной белой бородой,
Жернова считает взглядом
  Мельник мудрый и седой.
У него жена колдунья,
  Из муки Луну прядёт,
Причитает бормотунья:
  «Чёт и нечет, нечет, чёт».
Насчитает так, до счёта,
  Пыль тончайшей белизны,
Замерцает позолота,
  В небо выйдет серп Луны.
Выйдет тонкий, и до шара,
  Ночь за ночью, в небосвод,
Лунно-белая опара,
  Пряжа Месяца плывёт.

В эти месячные ночи
  Воздух манит в вышину.
Разум девушек короче,
  Стебли тянутся в струну.
И колдунья с мукомолом,
  Что-то в полночь прошептав,
Слышат в сумраке весёлом
  Прорастанье новых трав.

Я же с мельничною мышкой,
  Не вводя избу в изъян,
Прогремлю в сенях задвижкой,
  Опрокину малый жбан.
Мы играем с кошкой в жмурки,
  Уманим её на стол.
А под утро у печурки
  От муки весь белый пол.

Неизъяснимое

Неизъяснимо удовольствие
  Проникнуть в тайны Вещества,
Услыша птичьи разглагольствия,
  Я замыкаю их в слова.

Блуждая дряхлыми селищами,
  Я нахожу траву-разрыв.
А если где встречаюсь с нищими,
  Бывает нищий прозорлив.

Дружу с слепыми я и старыми,
  Ещё с детьми я говорю.
Учусь у снов, играю чарами,
  И провожаю в путь зарю.

По зарям

По зарям я траву – выстилаю шелками,
  Уловляю разрыв – в золотой аксамит,
И когда уловлю, – пусть я связан узлами,
  Приложу как огнём, – самый крепкий сгорит.

Есть трава белоярь, что цветёт лишь минуту,
  Я её усмотрю – и укрою в строку,
Я для ветра нашёл зацепленье и путу,
  Он дрожит и поёт, развевая тоску.

Травка узик – моя, вся сердита, мохната,
  Как железца у ней тонкострельны листы,
Над врагом я хотел посмеяться когда-то,
  Заковал его в цепь – многодневной мечты.

А травинка кликун кличет гласом по дважды
  На опушке лесной так протяжно: «Ух! Ух!»
И ручьи, зажурчав, если полон я жажды,
  Отгоняя других, мой баюкают слух.

Также былие цвет есть с девическим ликом,
  Листья – шёлк золотой, а цветок – точно рот,
Я травинкой качну, – и в блаженстве великом
  Та, кого я люблю, вдруг меня обоймёт.

Иная жизнь