Яшмовая магическая академия. Драконий словарник

Женщина или задремала, или настолько задумалась, что вообще забыла о его существовании — крупно вздрогнула и вскинула глаза. Ответила коротко:

— День такой.

— Какой?

— Который надо забыть. Вот у тебя есть что забыть?

Он дернулся, словно она ковырнула подсохшую болячку: еле различимые в треске и реве огромного огня крики умирающих, скользящие по раскаленному ночному небу черные крылатые тени… В другое время соврал бы, конечно.

— Да.

— Вот и пей.

Он помедлил.

— Хорошо. — Оттолкнувшись от косяка, шагнул, присел на угол кровати. — Тогда разделим бутылку на двоих?

Склонив голову, женщина некоторое время настороженно изучала его — наверное, опасалась, что он, торжествующе хохоча, убежит в ночь с ее драгоценным вином, — но все-таки протянула бутыль. Он сделал глоток: и ей меньше достанется, и когда еще доведется отведать столь редкостный напиток! На пару быстро прикончат бутылку, подопечная наконец угомонится, а он сам успеет вернуться до рассвета.

Передавали увесистую бутыль из рук в руки, делая по-братски… и по-сестрински… лишь по одному глотку. Молчали, слушая доносящиеся снизу редкие стихающие звуки и трели, выводимые одинокой осенней птицей за приоткрытым окном. Вино, несмотря на свой нежно-изысканный вкус, оказалось очень крепким. Вкрадчиво крепким. Разрушающим сдержанность, притупляющим осторожность, размывающим ясность мыслей… В какой-то момент он обнаружил, что уже вытянул на кровати ноги, что поверх его ног крест-накрест водружены ноги женщины в черных юбках и замшевых коротких сапожках, и что вдвоем заливисто смеются над какой-то (его? ее?) ужасно-ужасно смешной шуткой. В очередной раз забирая бутылку, пальцы — совершенно случайно, может поклясться! — скользнули по ее руке… какая нежная гладкая кожа! Женщина никак на прикосновение не отреагировала: даже когда он сплел ее пальцы со своими. Просто в свою очередь поднесла к губам бутылку. Он следил, как движется смутно белеющее в полумраке и в кружеве воротника горло, и плы-ыл… До такой степени, что вместо того чтобы вытереть винную каплю с уголка ее рта пальцем, потянулся и снял губами. Мгновение, сдерживая дыхание, двое глядели друг на друга близко, в упор — хотя что различишь в такой темноте, разве что блеск глаз! Она сказала:

— Так, — и отставила недопитую бутылку.

Какой-то миг — и он уже лежит навзничь на кровати, а женщина сидит на нем, сжимая его бока коленями. Он не успел ни заметить, как это произошло, ни удивиться, ни возмутиться — да и не хотелось, конечно! Даже когда вновь затрещал многострадальный шелк рубашки. Зато скоро в его ладонях оказались ее крепкие груди: сначала под кружевом блузки и тканью шемизетки… какое счастье, что она не носит корсет… а потом все это куда-то делось (кажется, он тоже порвал на ней одежду?), и осталась только горячая атласная кожа и твердость сосков под пальцами. Женщина сдвинулась на его чресла и скользнула пальцами под пояс штанов.

— Погоди… — прохрипел он. — Постой…

Перехватил обе ее руки за запястья, сжал, останавливая их сносящее голову продвижение, сдвинул женщину на кровать. Путь к близкой двери оказался неимоверно далеким — вино лишило его не только разума, но и твердости ног… да не вино, конечно!

— Уходишь?

Он обернулся. Сидит на кровати, смотрит на него. Двуликая: белая и черная. Белая кожа лица-шеи-груди, ткань стянутой белой блузы свисает с локтей, темные ручьи волос стекают вдоль полуобнаженного белого тела…

— Дверь, — еле выговорил он. — Дверь закрою…

Глава 2 Возвращение

Она проснулась на рассвете.

Ну, если это можно было назвать сном, конечно. Короткое-короткое забытье, снова его прикосновения, шепот, поцелуи, бешеный танец соития… Да и она сама не давала ему задремать, как будто стремилась наверстать прошлое или насытиться на будущее. Давненько так не отрывалась. Может, пора уже заменить традиционную убийственную попойку вот таким вот убойным сексом?

Сухо рассмеялась и поспешно прикрыла рот ладонью, когда мужчина зашевелился. Не проснулся. Она быстро одевалась. Дойдя до своей порванной блузы, призадумалась и надела задом наперед. Накинула на себя его кожаную куртку — тяжелая, большеватая, но раз повредил ее одежду, пусть заменит своей! Вспомнив, что и она круто обошлась с его рубашкой, оставила в качестве компенсации деньги. Кое-как прибрав волосы, замотала голову шарфом.

На пороге оглянулась. В жидком свете подступающего утра еще раз оглядела его, лежавшего на сбитой постели лицом в подушку. Длинная широкая спина, длинные ноги, крепкие ягодицы, разметавшиеся по простыне взмокшие волосы. Лица его она не разглядела — не запомнила, а вот все остальное… Представилось, как сейчас подходит к нему, переворачивает и… и подивилась голодному спазму внизу живота: да ты озверела, что ли? Всё тебе мало?!

Проковыляла вниз по скрипящим ступеням. На ходу бросила кошелек уже издали начавшему кланяться хозяину и вышла на предрассветную улицу. Запоздало пришло в голову: а ведь тот, наверху, может решить, что ему заплатили, как проститутке.

Какая разница, все равно они больше не увидятся!